Сброшенный корсет - страница 45

Внезапно у меня заболела голова. В висках стучало. Никогда бы не подумала, что взрослые добровольно обрекают себя на такие муки. Красота требует жертв — гласит старая поговорка. Как же это верно! Как верно!

На секунду я поддалась жалости к самой себе. Но тут же выпрямилась, как свеча. Ни одна из женщин, которых я знала, никогда не жаловалась на подобные вещи. Я не хочу быть здесь первой. И потом, успех того стоит!

Я бросила удовлетворенный взгляд в большое зеркало на дверце моего гардероба. На меня смотрела красавица, и это была я. Могла ли я мечтать о таком раньше? К этому времени Юлиана успела тайком поведать мне десять заповедей женской красоты, я отвечала семи из них: у меня была предписываемая лилейная кожа, потому что я никогда не выходила из дома без шляпы, перчаток и зонтика от солнца. За этим следила Эрмина с тех пор, как мне исполнилось три года. У меня тончайшая талия. Маленькие руки и ноги. Большие глаза, к тому же черные, — вожделенный цвет глаз в стране, где большую часть населения составляют блондины. Маленький рот. Длинные густые волосы, и я невелика ростом.

Чего мне недоставало, так это пышной груди, широких бедер и круглых плеч. А если быть совсем уж честной, то рот у меня был не так уж мал. Но он не был вульгарно большим. И, слава Богу, губы мои нежно очерчены, потому что толстые губы вообще считаются одним из самых грубых недостатков женского лица.

Я наклонилась, чтобы получше разглядеть себя.

Прическа. Кого же она напоминала?

Я долго размышляла об этом. И наконец меня осенило.

У Эрмины в шкатулке для драгоценностей хранилась одна миниатюра. Живопись на слоновой кости. На портрете была изображена красивая женщина, похожая на императрицу, только глаза и волосы у нее были черными. Эрмина однажды, несколько лет тому назад, показала мне ее. У женщины была та же прическа.

Кто это, я не знала. Тогда не спросила, потому что меня это еще не интересовало. Теперь же история обретала другой поворот.

Я быстро встала и выглянула из окна. Пять минут седьмого. Солнце, правда, все еще светило над городской башней, но было уже поздно. Я же испытывала непреодолимое желание прокрасться в комнату Эрмины и отыскать миниатюру. На оборотной стороне портрета наверняка написано имя.

Стоп. Нет. Благовоспитанная барышня не рыщет в чужих комнатах. Это верх бестактности. А кроме того, как я уже говорила, у меня не было времени. Эрмина должна была вот-вот вернуться.

Через десять минут в дверь энергично постучали.

— Кто там?

— Это я.

— Входите, пожалуйста.

Я опустила веер и приняла позу: голова высоко поднята, грудь вперед… Переступив порог, Эрмина застыла как вкопанная. Глаза ее расширились, дыхание участилось.

— Маргита — как живая, — невольно вырвалось у нее, и она опустилась на мою постель.

— Пардон, кто как живая?

— Маргита, — пробормотала моя маленькая гувернантка, явно раздосадованная, что у нее сорвалось с языка. — Это так характерно для твоей тетушки. Она нарочно так сделала. Упряма, как осел. Все хочет довести до крайности. А к чему это приведет? Бессмысленная затея.

— Пожалуйста, скажите мне, кто такая Маргита? Я раньше не слышала этого имени.

— Моя… моя… дальняя знакомая. Она уже умерла. А ты действительно совершенно изменилась и выглядишь совсем не так, как моя дорогая маленькая Минка.

— Я вам не нравлюсь? — Я закрыла веер и стала крутить головой во все стороны.

— Да нет, нравишься. — Эрмина снова успокоилась. — Хочешь — верь, хочешь — не верь, в замке была одна дама с похожей прической.

— Хорошо было в замке?

— До того хорошо, что и домой не хотелось возвращаться.

— Ну и как вам сырые огурцы?

— Это варварство. Жесткие, как кость. Жевать приходится очень осторожно, иначе они ужасно хрустят на зубах. Но к этому вкусу можно привыкнуть… со временем. — Она встала. — Что я еще хотела сказать… Я напрасно беспокоилась. По дороге сюда мне как раз встретился господин барон. Придет один-единственный друг из казармы — Аттила Надь, молодой лейтенант, он его хорошо знает, а так мы будем совсем одна семья. Честно говоря, у меня камень с души свалился. Тем не менее, веди себя прилично, не смотри ему в глаза, этому другу, и не кокетничай с Габором. Чтобы мне не пришлось краснеть за тебя. — Она подошла поближе, пытливо оглядела меня с ног до головы и, сдержав улыбку, сказала примирительным тоном: — Вот так и вырастают детки. Да… а теперь я должна поторопиться. Не тебе одной надо сегодня принарядиться. Цилли уже ждет. Так что, адье, дружок. Встретимся внизу. — И она исчезла.