Сценарии будущего энергетического апокалипсиса - страница 8

Во-первых, в иудео-христианской культуре существует давняя традиция милленаризма, которая периодически приводит к предсказаниям «конца мира, каким мы его знаем».

Имеются веские доказательства того, что существующее население, не говоря уже о прогнозируемом его росте, невозможно поддерживать без ископаемого топлива. ...но лучше всего задокументированный исторический случай с Римской империей, предполагает, что более постепенный упадок нашего нынешнего мира в некотором роде в корне невероятен.

Простота и в основном неверный характер этих прошлых предсказаний наводят на мысль об осторожности при рассмотрении текущих предсказаний гибели. Басня о «мальчике, который кричал «волки!» иногда цитируется, чтобы предположить, что текущие опасения также являются ложными.

Но эта история также имеет эффект прививки общества против рассмотрения доказательств. Воздействие небольшой дозы милленаризма приводит к сопротивлению воздействию его больших доз. По иронии судьбы, смысл сказки в том, что угроза со стороны волка реальна, но никто не обращает на нее внимания из-за прошлых ложных тревог.

Еще один фактор, усиливающий эту склонность некоторых верить в

Коллапс - это быстрые темпы недавних культурных изменений и очень краткосрочная перспектива планирования у современных людей, несмотря на огромный рост знаний о далеком прошлом.

Жизнь в городах и пригородах, окруженная технологиями и поддерживаемая надежными доходами и долгами, является «нормой» для любого человека в богатых графствах, хотя эти особенности появились только во второй половине 20-го века.

Если бы будущие перемены смели этот образ жизни, многие люди увидели бы в этом «конец цивилизации», даже если бы эти изменения были весьма умеренными с исторической точки зрения.

Например, возвращение к условиям Великой депрессии явно не является «концом цивилизации», но идея о том, что любой спад с нынешнего пика изобилия представляет собой «конец цивилизации», является довольно широко распространенной у потребл…дей.

Возможно, это отражает эгоцентрическую природу современной личности, когда мы считаем собственное выживание и благополучие более важными, чем, возможно, считали предыдущие поколения. Это также может быть истолковано как интуитивное осознание того, что этот пик богатства, как и пик добычи нефти, является фундаментальным поворотным моментом, который разрушит иллюзию, большей или меньшей, непрерывной стрелы роста, устремленной в очень далекое будущее.

Концепция превышения несущей способности экосистемы использовалась популяционными экологами для моделирования прошлого и потенциального будущего коллапса людей и животных.

Имеются веские доказательства того, что нынешняя, не говоря уже о прогнозируемой, популяция не может поддерживаться без ископаемого топлива. Исторические свидетельства чумы и других пандемий показывают, что общества могут пережить значительную гибель людей, даже если в результате они действительно переживают большие неудачи и изменения.

Поскольку людские системы в настоящее время являются глобальными по масштабу и интеграции, более ограниченный региональный крах экономик и цивилизаций в прошлом не обязательно является примером интенсивности разрухи и вероятного восстановления после любого глобального краха.

Кроме того, эти общества были менее сложными и имели меньшую специализацию по критическим функциям. Возможно, что потеря критического числа инженеров, технологов, медицинских специалистов или даже крупных фермеров в результате пандемии может привести к очень быстрому коллапсу современного индустриального общества.

На рассмотрение коллапса сильно повлияли некоторые экологические историки, такие как Кэттон и менее полного - Даймонд и Тейнтер. В то время как Кэттон подчеркивает концепцию перерегулирования, ведущего к серьезному коллапсу, Диамонд подчеркивает аспект социальной миопии, ведущей к коллапсу по-глупости.

Тейнтер дает системный взгляд на то, как неудача стратегий захвата энергии приводит к снижению сложности, которое может длиться веками. В свою очередь, условия для обычных людей могут фактически улучшиться, когда ресурсы, посвященные поддержанию социальной сложности, высвобождаются для удовлетворения более базовых истинных потребностей.