Счастье где-то рядом - страница 5
– Что вы, что вы, они ваши драгоценные книги и в руки не возьмут, – уверил ее Марк Тоснан, – для этого у них есть свои книги.
Бабушка Урсула недоверчиво хмыкнула. Не верила она, что нынешняя молодежь книги читает, хотя мы с Чарльзом и Джеймсом нередко специально перед ней по дому с книжками в руках прогуливались.
– Сама я видеть их не желаю, – продолжила бабушка Урсула, не обращая внимания на обещания Марка, – договор будет подписывать Кэндейси.
– Но почему я? – попыталась возразить я. – Пусть мама подписывает или тетя Аманда.
А Марк Тоснан стал мне усиленно подмигивать, что, мол, это даже к лучшему.
– Будешь подписывать как хозяйка квартиры, – сказала бабушка Урсула, – и точка.
Я решила внять мимике Марка Тоснана и больше не лезть сегодня на рожон, пока бабушка Урсула не передумала.
На следующий день, отпросившись пораньше с работы, в очередной раз подведя глаза перед крохотным зеркальцем, приняв таблетку успокоительного в баре у Джессики и запив ее по совету все той же Джессики джином с тоником, я отправилась в агентство к Марку Тоснану.
Прямо перед агентством, на улице, меня стало тошнить то ли от солнца, то ли от таблетки, то ли от джина с тоником, то ли от слишком большого слоя туши на ресницах. Но Марк Тоснан уже приметил меня в окно и не дал ретироваться и улизнуть от знакомства с интеллигентными Лимбарди.
Как ни странно, но подписывать договор пришел только один молодой человек, а не вся команда, как я в страхе надеялась. У молодого человека были традиционно печальные глаза. Как и у всех интеллигентов, отметило мое сознание, все еще затуманенное джинном с тоником.
Что-то, видимо, Джессика успела подмешать мне в напиток, обычно я так плохо себя не чувствовала и колени у меня не тряслись от страха. Марк Тоснан предложил мне стул, но это мало помогло.
Молодой человек грустно разглядывал меня своими темными глазами с длинными густыми ресницами. У него был совсем не здешний вид.
У него был вид человека, который очень долго путешествовал по свету, открыл все шкатулки с тайнами мира сего, не нашел ничего особо интересного и теперь грустно взирал, а что же жизнь сможет ему такого пикантного предложить, хотя ни на что уже и не надеялся. Но жизнь пока ничего ему не предлагала.
Вот что я, собственно, прочла в его глазах, пока мы несколько секунд перед знакомством окидывали друг друга взглядами.
– Это Луи Лимбарди, – встрял между нами Марк Тоснан, чем порушил всю гармонию и таинственность встречи, – а это Кэндейси Коул.
Парень слабо заинтересовался.
– Кэндейси. Какое необычное имя, – совершенно без всяких эмоций, монотонно сказал он.
Марк Тоснан гордо кивнул, он и сам до сих пор неустанно удивлялся моему необычному имени и был рад, что все остальные люди тоже обращают на это внимание. А мне уже надоело всем объяснять, что мама и бабушка Урсула увлекаются бессмертной мировой классикой, и это имя дано мне в честь героини одного из самых любимых ими романов Фолкнера.
– Садитесь, садитесь, – стал гостеприимно предлагать Марк. – Чай? Кофе?
– Нет-нет, я только договор подписать, – испуганно сказал молодой человек.
– Хорошо-хорошо, – утешил его Марк Тоснан, – сейчас принесут договор.
Я внутренне улыбнулась. Было видно, что парень и правда плохо приспособлен к самым обыденным вещам. Видимо, он действительно живет в каком-то своем необычном мире.
Он и договор-то сначала стал внимательно читать вверх ногами. Через несколько секунд Марк Тоснан вежливо перевернул договор в его руках.
Пока я заинтересованно разглядывала молодого человека, я с трудом поняла, что и сама-то недалеко от него ушла. Марк Тоснан несколько раз пощелкал пальцами перед моим носом – для того чтобы я взяла себя в руки и прочла хотя бы шапку договора и чтобы потом моя семья не огорчалась, что я подписала неизвестно что.
С горем пополам, по очереди роняя листы договора на пол, пока Марк Тоснан не догадался скрепить их степлером, мы с одним из парней Лимбарди поставили свои подписи на всех экземплярах.
Джессика потом долго расспрашивала меня в баре, куда я пришла выпить чего-нибудь совсем легкого, о чем был договор. А я рассеянно отвечала ей, что он был совершенно стандартный, улыбалась самой себе и продолжала тонуть в бездонных глазах Луи Лимбарди.