Счастье приходит в дождь - страница 5

– Я надеюсь, что хоть немного повзрослела за эти двадцать три года.

Он улыбнулся, будто почувствовал, что она снова оказалась под влиянием его чар:

– Тогда почему ты до сих пор играешь с куличами из глины?

Мэрл обрадовалась тому, что он переменил тему разговора.

– Посмотри туда, на склон. Боюсь, что верхушку холма скоро смоет вместе с моим домом. Я хочу покрыть это место пластиком, чтобы дождь совсем не размыл его. Но дело оказалось труднее, чем я предполагала.

Шейн стоял рядом с рулоном пленки, засунув руки в задние карманы джинсов. Взгляд его скользил вниз и вверх по холму.

– Если твой дом съедет вниз, прямо к путям, к самой электричке, представляешь, сколько ты сэкономишь времени на дорогу?

Это была не самая удачная шутка, но Мэрл поддержала ее. Она вскинула голову – во взгляде задор, пальцы рук под поясом джинсов.

– Во-первых, я редко пользуюсь этим убогим видом транспорта; во-вторых, электрички никогда не делают остановок вне расписания, поэтому я, с моим везением, скорее окажусь не около путей, а на них.

– Ты по-прежнему мгновенно превращаешься из тихой послушной девочки в озорницу. – Он рассмеялся, взлохматил волосы рукой. – Тебе помочь?

– Нет, не надо. Я, наверное, найму кого-нибудь. – Ей хотелось, чтобы он ушел поскорее, перестал ворошить прошлое.

– Ну что же, раз мне не чем другим заняться, я помогу тебе. – Шейн снял кожаную куртку, бросил ее на сиденье мотоцикла. Под курткой на нем была светло-голубая майка, она плотно, как перчатка, облегала его мускулистое тело. Обращала на себя внимание надпись большими черными буквами: «Жизнь – это болото!» В низком вырезе майки были видны жесткие черные вьющиеся волосы. «А когда ему было восемнадцать, у него на груди был скромный островок волос», – вспомнилось Мэрл. Она была очень недовольна собой, пыталась отогнать от себя воспоминания и внезапно возникшие по их поводу чувства.

Шейн поднял на плечи рулон пластика и стал взбираться по склону к тому месту, где был смыт большой кусок земли вместе с диким кустарником, травой и цветами.

– Ты держи этот конец, – сказал он Мэрл, когда она подошла к нему.

Мэрл ухватилась за конец пленки, присела на корточки. Ей было видно, как Шейн, разматывая пленку, дошел до самого конца промоины. Здесь он отрезал оставшуюся часть пленки. Когда он возвращался к ней, она заметила, что он хромает.

– Что у тебя с ногой? – участливо спросила она.

Его реакция на ее невинный вопрос была несколько обескураживающей. Все чувства были написаны у него на лице.

– Ничего нового. Прошу выражать восхищение по поводу моего честного выполнения долга во Вьетнаме. Я получил там осколок в бедро.

Ответ Шейна ранил ее, но вместе с тем она испытывала искреннее сочувствие.

– Прости меня, пожалуйста.

– Не проси прощения, это было так давно.

Они спускались рядом. Шейн был так близко, что Мэрл почувствовала лимонный запах его лосьона.

– Боль от раны была ничтожной по сравнению с моими переживаниями, когда я понял, что ты меня бросила. Это проклятое время, пережитое мною после возвращения из армии, мне никогда не забыть. – Он сказал это с болью, но тихим ровным голосом.

От удивления у нее поднялись брови. В карих глазах застыл вопрос.

– О чем ты говоришь?

– Я говорю, что когда уходил, я думал, что у нас любовь. Если бы я тогда знал, что это мне только казалось. Ты хотя бы написала письмо, что покидаешь меня.

Мэрл подпрыгнула от негодования, с яростью взглянула на него.

– Послушай, Шейн Хэллоран! Как ты умело перекраиваешь прошлое, чтобы показать себя в выгодном свете. Я не переставала тебе писать. Я писала, писала и писала, даже после того, как ты перестал отвечать на мои письма.

– Но я никогда не получал твоих писем! – сказал он резко, глаза его сверкали от гнева. – А когда я приехал в первый отпуск, я обнаружил, что тебя нет. Ты уехала.

Мэрл в сердцах сложила руки на груди.

– Я уехала, когда мои родители узнали, что я беременна. Они отослали меня на восток, к тете и дяде.

– В таком случае как получилось, что я не получил письма с такой важной вестью, как эта?

– Я послала не одно, а много писем.

Шейн стиснул зубы. Лицо его исказилось от боли.