Счастье в награду - страница 67

Выходя из душа, Гален вдруг почувствовала, что от усталости валится с ног, а значит, действительно скоро заснет. Вот сейчас она заберется на кровать под балдахином и свернется в маленький, уютный комочек, словно цветок в ожидании весны. Правда, из нее выйдет довольно неуклюжий бутончик. Если вообще можно составить цветок из дощечек и палок.

И тут же упрямая память зашептала: есть такие! Там, давно, в Канзасе, всех девочек в их классе учили, как нужно посадить сад, чтобы простое безликое здание превратилось в чей-то дом.

Луковицы тюльпанов, округлые, гладкие на ощупь, как каштаны, вылущенные из скорлупы. Спящие гиацинты очень походили на обычный лук, закутанный в слои пурпурной кожуры. А вот луковички нарциссов выглядели такими же узловатыми и неловкими, как и сама Гален. Решено. Она будет луковичкой нарцисса. Теперь можно спокойно залезть под одеяло, заснуть и ждать весны.

И только одно мешало ей осуществить свое желание: измятый пергаментный пакет. Он лежал там, куда его бросили: прямо посреди кровати. Ну и черт с ним. Она просто скинет его на пол, чтобы ничто не нарушало этого ощущения свежести и чистоты во всем теле.

Но пальцы словно обрели свою волю и проворно расправили края, скомканные его сильной, властной рукой, умевшей двигаться так осторожно… и нежно.

И что дальше? В глаза ударили яркие переливы живого цвета, зашелестели атлас и шелк. «Не мой вкус, — сказал Лукас Хантер. — И не ваш».

Но это был определенно ее размер — тот самый ничтожный, до смешного далекий от нормального женского тела размер, который несчастное чучело приобретает обычно для своих крошечных грудей и тощих бедер. Тютелька в тютельку для нее.

Лукас Хантер отлично разглядел суть, скрытую под слоями бесформенной грубой одежды, и приобрел все эти вызывающие, возбуждающие штучки. Они были не в его вкусе и не в ее, но так совпадали по размеру… Возможно, если бы ей хватило ума, она тоже сумела бы отыскать что-нибудь по своему размеру в той сказке для новобрачных? Ведь Лукас сам отвел ее к фате и вышитым розам. К тому, что было в ее вкусе. А может и в его?

«До сих пор».

«До тебя».

Телефон на ночном столике разразился резкой, пронзительной трелью. А почему бы и не сейчас? Электронному голосу вовсе ни к чему ждать, пока она заснет, чтобы вернуть с небес на землю!

Гален долго смотрела на аппарат, чей мягкий голубой оттенок внезапно показался ей суровым и холодным. Наконец, глубоко вздохнув, сняла трубку.

— Гален?

— Джулия!!!

— Да. Здравствуй. Это я.

— Здравствуй! Не могу поверить… Как ты там?

— Волновалась. Из-за тебя. Я как раз смотрела новости по федеральному каналу. Это что, правда про какого-то убийцу, который держит в страхе весь Нью-Йорк? И постоянно названивает тебе?

«Названивает нам», — с оторопью вспомнила Гален.

Гален уже готова была забраться под одеяло, чтобы в его теплом уюте наговориться всласть со своей вновь обретенной подругой, но вместо этого она распахнула дверь и увидела спину Лукаса, удалявшегося по коридору к себе. Наушники он держал в руке, представляя Гален наслаждаться общением с Джулией без посторонних ушей. Услышав шорох за спиной, Лукас обернулся. Всего на миг. После чего пошел дальше.

Но за это краткое мгновение Гален успела разглядеть так много в человеке, от которого недавно спасалась бегством! Лукас был счастлив за нее, он понимал, сколько значит для нее этот звонок. А кроме того, в серебристо-серых глазах промелькнуло еще какое-то чувство. Похожее на одиночество и зависть — словно ему хотелось, чтобы его звонок принес Гален такую радость.

«Ты снова бредишь!»

— Гален! — прервала Джулия затянувшееся молчание. — Я позвонила не очень поздно? В воскресенье «Кей-Кор» давал обзор новостей, и мне показалось, что ты все еще носишь те варежки.

— Я действительно их ношу, и ты замечательно сделала, позвонив! — радостно принялась разубеждать подругу Гален, закрыв дверь. — Ты действительно узнала обо всем по телевизору? Лукас тебе не звонил?

— Лукас? Это тот лейтенант из полиции? Нет. Не звонил. А ты его просила об этом?

— Нет. Но он знает, как много ты для меня значишь, Джулия. Понимаешь, я не могла не уехать. И я даже не имела возможности попрощаться.