«Scorpions». Rock your life - страница 11
Какой кошмар!
Март 1981 года. Подготовка к записи нашего альбома «Blackout» («Затмение») была почти завершена, энергия била через край, и нам не терпелось после многомесячных гастролей снова оказаться в студии. Мы с Клаусом придумали во время поездок много нового, и настроение в группе было великолепное. Мы были в самом соку и были ready to rock! Хотя что-то было не таким, как обычно. В воздухе витало какое-то неопределенное настроение. Или Клаус уже предчувствовал неприятности?
Студия Дитера Диркса, нашего многолетнего продюсера, находилась в Стоммельне, маленьком городке в окрестностях Кельна. Мы записывали у него все пять предыдущих альбомов, и у нас не возникало сомнений, что и «Blackout» мы запишем у него. Дитер был оборотистым парнем. Еще несколько лет назад он закрепил в договоре свое право на выбор студии для каждою альбома, в выпуске которого участвовал. Тогда это условие нам было абсолютно до лампочки, ведь у нас не было собственной студии. Но для Дитера наша сговорчивость стала огромным подарком. Мы плотно работали с ним начиная с нашего третьего альбома «In Trance»; он был не только нашим продюсером, но еще издавал наши книги и пластинки. Так что он имел на нас огромное влияние.
Так вот, мы уже знали наизусть каждый миллиметр студии Диркса, нам срочно требовалось сменить обстановку. Мы дали Дитеру понять, что больше не можем работать в Стоммельне. Он пообещал нам найти что-нибудь поинтереснее. Вскоре он явился к нам с потрясающей идеей: «Друзья, а если нам поехать на месяц в Южную Францию? Я подыщу для нас подходящий дом, упакую мобильную студию, и мы прекрасно проведем время у моря. Что скажете?»
Что мы могли ответить?
— Круто!
Дитер улетел во Францию и занялся поисками дома. Через неделю он позвонил мне. «Рудольф, я нашел превосходное место, именно такое, как нам надо. Городок называется Сен-Жак-де-Грас, а вилла, поверь мне, просто супер. Тут все лиловое. Луга вокруг городка полны лаванды. Я никогда еще такого не видел». Allright, Франция, мы едем!
Когда через два дня мы прибыли с нашими инструментами на виллу Сан-Пекэр, все было подготовлено для нас. Огромная гостиная с высоким потолком и потрясающей акустикой стала местом для записей. Вилла была просто супер — два этажа, много балконов, отличный бассейн. Когда утром ты распахивал окно своей спальни, в ноздри бил сладкий запах лаванды. Да, все было как нельзя лучше. Каждое утро мы встречались на террасе, мирно завтракали, устраивали «мозговой штурм» и слушали записи, сделанные накануне. Гитарные рифы Маттиаса были высший сорт. В первые две недели все шло гладко, у нас было отличное настроение, демонстрационные образцы были многообещающими. Мы рвались в бой. Вот только Клаус, обычно первый во всех наших приколах, изо дня в день нервничал все сильнее. Его что-то беспокоило, и за завтраком он сетовал на проблемы с голосом. В конце концов однажды дело дошло до того, что мы записали музыку, а Клаус не смог под нее спеть. Экспрессия, всегда придававшая уникальность его исполнению, совершенно исчезла. Он мучился, но не мог брать высокие ноты, а потом и вовсе потерял голос. Ничего себе заявочки! Что же делать?
Никто не знал, что делать. Среди идиллического пейзажа Южной Франции, среди полей лаванды мы нервничали и смотрели на отчаявшееся лицо нашего певца. «Парни, все пропало, — уныло сообщил он. — Петь я больше не могу!»
Через несколько дней, понимая, что ситуация не изменится к лучшему, мы решили прервать запись. Упаковали свои инструменты и, придавленные грузом неопределенности, двинули в Германию. Что будет дальше? Мы не имели ни малейшего представления.
Клаус немедленно пошел к врачу, но когда тот услышал, что перед ним певец, он лишь вздохнул и покачал головой: «Господин Майне, должен вам сказать, что вы очень долго не сможете петь. Мне очень жаль! И вообще, разумней всего вам просто сменить профессию». Клаус был раздавлен. Мы тоже.
На его голосовых связках образовались отвратительные наросты. Из-за них он совершенно не мог петь. Самое горькое в этой истории было то, что все это можно было предотвратить. Как в моем предыдущем примере с зубным врачом. За десять лет Клаус не только регулярно перенапрягал свои голосовые связки, одно из самых чувствительных мест организма, — он их просто истрепал. Ведь его голос не был профессионально поставлен, но при этом он и слушать не желал, когда я говорил ему про технику дыхания. Он считал, что все эти упражнения для слабаков, а не для настоящего рок-н-роллера. В отчаянии он проглотил пару таблеток, потом еще и еще. Но печальная действительность обрушилась на него со всей силой. Неужели наши турне подошли к концу?