Сделано в СССР - страница 3
Слежку за собой я обнаружил перед самым салютом, когда совсем стемнело. Зрение у меня такое. Позволяет в темноте видеть не хуже, чем днём. А вот агенту пришлось ко мне приблизиться почти вплотную. После изучения мной стеклянных витрин, с экспонатами народных промыслов, нарисовался и его напарник. Не рассчитали они, что их неприметная одежда на празднике будет бросаться в глаза. Да и на темноту чересчур понадеялись, когда один лёгким кивком показал второму, где я нахожусь.
– Похоже, «Штази», – подумалось мне, когда я разглядывал агентов. Есть некоторые мелочи, которые вроде и не бросаются в глаза, но подсознательно фиксируются зрением. Кроме военной выправки и короткой стрижки, я отметил у одного из агентов высокий тугой воротник рубашки, который ему не мешал, что уже для меня странно, и ботинки у второго, очень похожие на офицерские. На западных немцев я за эти дни вдоволь насмотрелся. Тут такую обувь сейчас не носят.
Плохо дело. МГБ ГДР, в простонародье «Штази» – спецслужба очень серьёзная. Одна из лучших в мире. Понимаю, что им до меня никакого дела нет. Попросили их коллеги из КГБ за мной присмотреть, они и присматривают. А я, наивный уральский юноша, ещё удивился, что же это к нам не прицепили никакого сопровождающего. Оказывается, вот оно как.
– Кое-как для тебя стул сохранили. Тут кто только на него не покушался, – улыбаясь, сообщил мне Алексей, пока ребята разбирали со стула сумки, освобождая мне место за столиком.
– Что тут вкусного дают? – поинтересовался я, устраиваясь поудобнее, и в отражении на зеркалах бара, наблюдая за теми, кто за мной следит. Нет у меня желания их расстраивать. Уважаю я немцев из ГДР. По мне, так они самые надёжные союзники СССР. И где-то подспудно меня давит Память. Мы, русские, их предали. Вывели свои войска, а в поддержку друзей даже слова не сказали. В результате демократия сработала так же, как всегда. ГДР вошла в состав ФРГ (немцы это почему-то назвали воссоединением, но по факту – именно в состав) без всяких референдумов и прочей демократической чепухи, которую так любят самые демократичные на земле люди из самой демократической страны в мире. И никого это не удивило. А вот Крым… Да пофиг тем демократам, что там всё прошло по закону – это же не Германия, и не Югославия. Вот такая она, эта демократия… толерантная, когда надо…
– Попробуй штрудель с вишней, – советует мне Ольга, закатывая глаза к потолку, – Ничего вкуснее в жизни не ела.
С Ольгой, одной из наших солисток, у меня сложные отношения. Я пообещал ей, что она станет звездой. Потенциал у девушки огромный. Я себя считаю неплохим музыкантом, но всё-таки я не настолько гениален, чтобы дать ей раскрыться полностью. Есть в музыке такое ощущение, что иногда ты исполнение другого человека воспринимаешь, как откровение, и в какие-то моменты понимаешь, насколько это круто. Словами передать это трудно, но я попробую.
Вот мог бы я в своей первой жизни писать такие тексты – стал бы самым матёрым рэпером в своей стране.
На музыку и аранжировку в этом стиле и моего таланта хватит. Главное – наглости побольше, и студию получше. В рэпе совсем не боги горшки обжигают, далеко не боги…
До начала салютов успеваем договориться, что сразу после них бежим на трамвай. Время уже позднее, а такси тут дорогие.
Номер в гостинице у нас с Николаем на двоих. Пока Коля был в душе, я, не включая свет, постоял у окна. Рассеянный облаками свет Луны позволяет мне видеть всё, словно днём. Я смотрел, как те двое, что за мной следили на набережной, пошли к телефонной будке. Минут через пять они вернулись к гостинице, сели в серый «Фольксваген Жук» и уехали в сторону выезда на автобан. Номер запоминаю машинально. Пригодится.