Седьмая печать - страница 23

Маша взялась переменить блюда:

— Вы почти ничего не покушали, Виталий Аркадьевич.

— Что-то не очень хочется сегодня. Наверное, устал. А может, для пирога место берегу, — он повернулся всем корпусом к Соне: — А позвольте вас спросить: что означает слово «социалист»?

— Вы меня спрашиваете, папа? — Соня поднялась. — В общих чертах представляю. Но я схожу за словарём...

Он посадил её на место, нажав ей рукой на плечо:

— Нет необходимости, дочь. Socialis означает «общественный», «дружеский». Производным от этого слова они обозначают себя. Надо понимать, они собираются построить какое-то общество, — Виталий Аркадьевич иронически улыбнулся. — Не могу себе представить, какое общество хотят создать социалисты, прибегая к методам террора. Известно, каков поп, таков и приход; никто не оспорит: каковы артисты, таков и театр; продолжу аналогию: каковы средства, такова и цель. Выходит, они хотят создать общество террора. Что же «дружеского» будет в этом обществе и против кого будет террор направлен? Кому в их обществе будет хорошо?.. — он в задумчивости посмотрел на Николеньку. — Я задаю им такие вопросы, но ответы их звучат слишком общо или расплывчато. По-моему, даже не все социалисты достаточно чётко представляют, какое общество хотят построить; идут путники по дороге, сами не зная куда. Сказки мне рассказывают. И этими сказками мужикам в деревнях головы дурят, на бунт подбивают. Устроили хождение в народ. Работать надо, хорошо и много, честно работать, и будет у нас Общество, устраивающее всех... — наверное, ему показалось, что последние слова прозвучали слишком громко, и он закончил тише: — В ближней же перспективе у них одна цель — месть; кому-то за то, кому-то за это.

— Присягнуть, — вдруг вставил Коля.

— Что ты, мальчик? — не расслышал отец.

— Чтобы присягнули, надо...

Виталий Аркадьевич рассмеялся:

— Вот истина устами младенца. И нечего голову ломать! Надо, чтобы все присягнули государю, и тогда будет порядок в стране, — он ласково потрепал сына по плечу. — Сходи-ка, дружок, к Маше и вели подавать самовар.

«ы с Сонечкой за какой-то мелочью вошли в кабинет. Я прежде не бывала в нём, только видела кабинет однажды мимоходом из коридора. Мне было очень интересно оглядеться здесь. О хозяине дома ничто не расскажет лучше, чем его кабинет, чем собранная им библиотека. Думаю, можно сказать ещё точнее: никто, даже самые близкие люди, не знают хозяина дома лучше, чем знает его кабинет. А Виталий Аркадьевич, вне всяких сомнений, личность, заслуживающая самого пристального внимания.

Для человека, много работающего в кабинете, ведущего кабинетный образ жизни, для человека, ставящего долг превыше всего и отдающего всего себя делу, которому он служит, кабинет — самый центр мира и, может, зеркало мира, это крепость его ума, это крохотная частичка бесконечного пространства, из которой он на бесконечное пространство так или иначе влияет; для него это как порт приписки для корабля; где бы корабль ни был, в какие бы дальние порты ни заходил, он непременно возвращается в порт приписки, ибо здесь малая родина его.

Мы едва вошли, как в дверь заглянула Маша и передала Соне, что Анна Павловна зовёт её.

Я осталась в кабинете одна.

Щедрый солнечный свет золотыми потоками падал в комнату через два больших окна. Эти потоки, казалось, можно было потрогать, в них, казалось, можно было совершить омовение — столь вещественными и чистыми они мне увиделись. Тишину нарушали только тиканье напольных часов да приглушённый мощным фундаментом шум проезжающих за окном пролёток. С дагеротипного[16] портрета, что висел в простенке между окнами, на меня холодно и строго взирал государь император. Я никогда не видела царя вживую, но если он был в точности такой, как на этом портрете, если мастер, делавший портрет, из верноподданнических чувств не прибавил человеку, пусть и наместнику Бога на земле, божественного, то он, конечно же, был красив: крупные черты лица, высокие брови, ясный взор, широкий лоб, пышные усы, плавно переходящие в бакенбарды. Прямо под портретом стояли стул и огромный письменный стол. Я представила: если войти в кабинет в то время, когда Виталий Аркадьевич работает за столом, то окажешься во внимании сразу двух лиц — самого хозяина кабинета и государя императора. И у обоих вид внушительный, и оба являют собой воплощения чести и достоинства.