Седьмой округ - страница 2

— Я поняла тебя, — Зои вновь отвернулась к окну. В открытую форточку залетела оса и теперь жужжала, прыгая по гладкой поверхности стекла. Назойливый звук насекомого, бьющегося туда, где видит свет и откуда ощущает тепло, вызывал раздражение и чувство дежа-вю, как будто вот сейчас вспомнит нечто неприятное, то, что ей не нужно. Зои взяла тряпку с подоконника, служившую полотенцем в крохотной кухне, поймала осу и вытряхнула за окно. Мать она хорошо знала и спорить с ней не хотела, не сегодня — высокомерная, гордая и очень красивая в прошлом, да что говорить и сейчас, вышедшая из семьи военных и жена известного ученого, которая организовывала, и весьма неплохо, весь быт научного городка. Грета умела добиваться своего, упрямства ей было не занимать.

Зои почувствовала руки матери на плечах, та с нежностью прижалась щекой к ее затылку.

— Детка, я переживаю …мне, в отличие от тебя, посчастливилось прожить не самую малую часть своей жизни в нормальных, человеческих условиях. А ты…в этой убогости и нищете. С этой долбаной кукурузой везде — в тележках на улице, в еде… — Взгляд Греты замер на ярко желтых початках, лежащих рядом, на пятнистом из-за старой отвалившейся краски, подоконнике.

— И в самогоне. — Покосилась на стакан в ее руке недовольная Зои.

— Ага…и в нем.

Грета тоскливо вздохнула, пригладила, слегка растрепавшиеся волосы дочери, на усталом лице мелькнула легкая улыбка. Ее взгляд блуждал по унылому пейзажу за окном: зиявшие пустотой окна трехэтажного ветхого здания, редкие серые фигуры прохожих, казалось, что даже тусклая зелень немногочисленных кустов, пробивавшихся сквозь трещины некогда ровного дорожного покрытия, имели оттенок серого. «Боже везде эта серость — дома, трава, весь их чахлый унылый сонный городок, небо — и то, изменило привычному цвету, — думалось с горечью ей, — а теперь и она, ее девочка, с прекрасными чертами лица и изящной, гибкой фигурой приобрела этот оттенок…Зои» — Грета отвела взгляд, чтоб избавиться от этой картины.

— Ты была такой прелестной, с почти белыми волосами, а твои глаза… — Зои повернулась, услышав в голосе матери те нотки, которые предшествуют слезам. — О, это определенно глаза твоего отца, серо-зеленые, лучистые и что же теперь? я не узнаю тебя, совсем потускнела, Зои…

— Думаешь, это будет удобно?

— Что…? — мать растерянно переспросила, полностью погрузившись в воспоминания и пропуская через пальцы прядь русых волос дочери, из которых совсем исчез тот блеск, что так восхищал раньше. — Ах, да. Ну что ты, помочь с работой давним знакомым, что здесь такого. Сегодня у меня встреча с ее матерью у тетушки Доти, надеюсь, ее-то ты не забыла? Вроде и Вита там будет, положись на меня, — ободряюще улыбнулась Грета.

Женщины быстро шли по самой широкой улице центрального района городка, которая, несмотря на ухудшающуюся погоду и почерневший горизонт, грозящий перейти во всемирный потоп, была достаточно непривычно оживлена. Сонливость и тишину Азамаса нарушили съехавшиеся фермеры из приграничных районов со своим урожаем. Всюду бродили хмурые люди с тележками, доверху забитыми опостылевшей кукурузой, капустой, тыквой и прочими результатами тяжелого, изнурительного труда жителей полей за границами города. Даже редкие велосипеды и те оснащались огромными корзинами для перевозки груза так, что человек с трудом прокручивал педали, а его шаткий транспорт издавал грустный монотонный скрип. Вдали послышался шум мотора, и женщины, прервав разговор, задумчиво проводили взглядом единственный за весь день попавшийся автомобиль. Для Греты, он был напоминанием из прошлой жизни. Тогда, в их округе, она могла позволить себе прокатится с ветерком, до ближайшей лавки, чтобы выбрать свежий стейк на ужин. Или к подруге, поболтать за чашечкой горячего чая. Для ее дочери же? он был диковинкой, исчезающим видом, доступным лишь для избранных членов их нового общества. Когда громко тарахтевший, обшарпанный до незнаваемости первоначального цвета, пикап, скрылся за углом, они, немного помолчав и погрузившись каждая в свои мысли, вновь продолжили идти.