Седьмой принцип - страница 20

Кстати, втайне он всегда завидовал Мишке. Иметь такую профессию, путешественник, это ли не мечта? Мечта, самая настоящая! И потому неосуществимая. Это так, к слову.

Лет за пять Мишке удалось собрать довольно внушительную коллекцию колючих статуэток, кукол и чучел зверьков.

Встречались в ней замечательные и даже уникальные экземпляры, как, например, чучело мадагаскарского ежа, но, на скромный Бенин вкус, примерно наполовину коллекцию можно было сократить без какого-то для нее ущерба. Напротив, от решительного секвестрования она только бы выиграла в плане качества, потому что как раз эту половину составляли дешевые китайские поделки, пластмассовый ширпотреб. Но тут Михаил был непреклонен. «Все искусства хороши и имеют право на существование», – говорил он. Мишка, кстати, и сам был похож на ежа, невысокий, плотный, обтекаемый, с носом лопаткой и торчащими в разные стороны, словно колючки, волосами. Он был добряком и балагуром, однако Веня-то знал, что внутри его, под мягкой обшивкой, спрятана стальная рессора. Но, на минуточку, ведь и еж, если забыть про его мимимишный вид, – хищник.

Однажды Михаил вернулся из очередной экспедиции, а дома, кроме верных ежей, – никого. Жена его Анна, в отсутствие мужа, собрала вещи и растворилась в пространстве в неизвестном направлении. Видимо, решила или почувствовала, что с нее довольно колючего и холодного, а хочется живого и теплого. Справедливости ради надо отметить, что в свои путешествия Мишка Анну никогда не вовлекал, и где он там на самом деле пропадает, она могла только догадываться. Видимо, у нее были-таки некоторые предположения насчет истинных маршрутов супруга, на основании которых она и сделала свои радикальные выводы. Мишка внешне никак не откликнулся на это событие. Он молча выпустил в стаю новые трофеи и стал жить, как и жил раньше, только приглядывать за квартирой и пасти ежей теперь поручал Лису.

Лис доверием друга не злоупотреблял, в квартире бывал редко. Он только хранил у себя ключ и еще оставил свой телефон Мишкиным соседям, чтобы вызвали в случае чего.

В этот раз квартиру он открывал с какой-то тревогой, что встретит там кого-то незнакомого и неприятного. Мысли эти, надо полагать, возникли у него не случайно, а под воздействием всей череды неприятностей последних дней, однако никого постороннего в квартире не оказалось. Только ежи. Колючие стражи зафыркали было поначалу, возбудившись от его вторжения, но быстро признали в нем своего и замолчали. Но настороженных глаз тем не менее – не спускали, блестя бусинами отовсюду и отслеживая каждый его шаг. Веня отмахнулся от них, сказал: «Кыш!», и ежи послушно занялись своими ночными делами.

Только оказавшись в изолированном от окружающего мира, закрытом месте, Веня почувствовал, как же он смертельно устал за этот бесконечный день, переполненный событиями, которых вполне могло хватить на чью-то жизнь. А что? Безработный, теперь вот бездомный, потерял семью… А ведь мог сегодня и жизни лишиться! В общем, ничего ему не хотелось, даже есть, хотя и чай давешний из него уже вышел, и варенье Нины Филипповны усвоилось без остатка. Вместо ужина, он подвинул к окну глубокое и удобное Мишкино кресло, погасил свет и в то кресло плюхнулся, точно вернулся в матрицу. Ноги он закинул на подоконник, для чего пришлось расчистить на нем место, бесцеремонно растолкав в стороны ежей. Ежи возмущенно загалдели, а после долго еще сопели носами, принюхиваясь к незнакомому аромату Вениных носков. «А, пусть их», – постановил Лис.

Он собирался хорошенько подумать и прийти к какому-то пониманию, что на самом деле происходит, но ничего не получалось. Он был слишком уставшим, чтобы думать и анализировать, но и слишком возбужденным, чтобы сразу уснуть. Все его переживания и мысли, с ними связанные, теснились в голове, будто в переполненной приемной, одновременно высказывались и требовали к себе внимания. В результате получался шум, громкий и неприятный, который лишал его остатков сил. Веня попробовал избавиться и от шума, и от того, что его вызывало, от всех-всех мыслей. Он знал специальную методику. Для начала следовало представить себе, что голова изнутри – просторная пустая комната, которую нужно вымести большим пушистым веником. Управлять веником на расстоянии – задача не из легких, требующая полной концентрации внимания, поэтому поначалу приборка давалась ему с трудом. В конце концов он овладел процессом, и ему удалось навести в голове аскетический порядок, повыметав из нее весь сор. После этого оставалось лишь отслеживать каждую залетную мысль, которые периодически возникали из ниоткуда, и, не давая им развернуться, выпроваживать всех вон. Сразу, немедля, веником, веником! Он и с этим справился. И только тогда наступила тишина, которая позволила ему наконец расслабиться. Через какое-то время чистая горница его головы наполнилась невесть откуда взявшимся легким светящимся туманом, в глубине которого стали возникать фантастические образы. Образы проявлялись, и пропадали, и появлялись вновь, никак, впрочем, его не беспокоя. Как бороться с ними, он не знал, да уже и не хотелось. Расслабленность, леность и сонная нега овладели им.