Седьмой уровень - страница 12

Развернул. Неровные пятна, как абстрактная картина, на которую пожалели краску. Поднеся полотенце к носу, почувствовал неприятный запах.

— Это кровь. Да?

Он буквально подскочил. Приподнявшись на кровати, она смотрела него, мертвенно-бледная.

Почти инстинктивно он сжал колени, чтобы скрыть лежащий на полу пистолет. Но ее глаза были устремлены на полотенце и, казалось, не замечали ничего остального.

— Это было в ящике?

Он кивнул. Она нахмурилась и, придерживая рукой голову, слегка подалась вперед.

Он передал ей полотенце, и она стала его внимательно рассматривать. Поднесла к носу и скривилась.

— Воняет, это — кровь.

— Откуда ты знаешь?

— Любая женщина знает.

Она вернула ему полотенце и, сделав над собой усилие, села. При каждом движении в голове гудело, как при сильной мигрени.

— И ты все еще думаешь, что нам ничто не угрожает? — сказала она с мукой на лице. Глаза покраснели, в них блестели слезы.

Он молчал. Он колебался, следует ли раскрыть все карты.

— Прошу тебя, не ходи в больницу. Мне не так уж плохо.

— По твоему виду не скажешь.

— Во всяком случае, не сейчас, нам надо немного успокоиться. Подождем до вечера. Глядишь, за это время чего-нибудь вспомним. Хорошо?

Он положил руку на спинку кровати и посмотрел ей в глаза. Может быть, и в самом деле не стоит сейчас оставлять ее одну.

Нет, надо быть честным. Мне страшно выходить на улицу. Я не знаю, что меня там ждет.

— Будь по-твоему, — сказал он.

Убедившись, что она вновь легла, он поднял с пола пистолет. Завернул в полотенце и, немного подумав, запихнул в кровать, между матрасом и пружинами. Оставлять пистолет в ящике опасно — кто-нибудь может найти.

Ключ сунул в карман штанов.

Пройдя в кухню, прежде всего удостоверился, что ключ подходит к входной двери. В ванной сунул голову под кран и пустил холодную воду. Намокла даже майка на спине, но немного взбодрился.

Когда вытирал голову полотенцем, вновь в глаза бросились загадочные знаки на руке. На них попала вода, но они не расплылись.

«Успокойся, успокойся, — твердил он себе. — Правильно она говорит: надо немного осмотреться и со временем все разъяснится». Повесив полотенце, посмотрел в зеркало. Судя по лицу человека, глядящего из зеркала, он не слишком верил в благополучный исход.

Единственное, что он понимал: нельзя идти ни в больницу, ни в полицию.

Время — два часа двадцать семь минут. И это только начало.

Гостья, как и договаривались, пришла ровно в три часа.

Когда в дверь дважды позвонили, находившаяся в кухне Эцуко Сингёдзи вскочила со стула. Юкари, устроившись с ногами на соседнем стуле и сжимая в руке горсть цветных карандашей, недовольно надула щеки:

— Прямо-таки заждалась!

— Отстань!

Успешно продемонстрировав, что обижена посягательством на свои детские привилегии, Юкари быстро уложила карандаши в пенал, захлопнула книжку-раскраску и спустилась со стула. Эцуко погладила дочь по голове:

— Извини. Я понимаю, что сегодня воскресенье. Но надеюсь, это недолго.

— А обещанный ресторан?

Эцуко улыбнулась.

— Как договорились. Заметано. Пока подумай, что бы ты хотела съесть.

— Ладно.

Юкари пулей взлетела вверх по лестнице. Эцуко крикнула ей вслед:

— Если хочешь, можем прежде зайти к деду. Вместе закончите раскрашивать книжку.

Стоя наверху лестницы, Юкари обернулась.

— Конечно, можно… Но дед раскрашивает свадебное платье в коричнево-зеленый цвет!

— Ему нравятся изысканные тона.

Убедившись по стуку двери, что Юкари ушла к себе в комнату, Эцуко пошла открывать дверь.

На пороге стояла Ёсико Каибара и даже не пыталась скрыть своего раздражения. Она нарочито постукивала носками черно-белых туфель на высоких каблуках.

— Сколько можно ждать! — Ёсико поджала густо напомаженные губы. Эцуко решила не обращать внимания.

— Сами понимаете, когда в доме ребенок… Проходите.

Предложив тапки, первой прошла в гостиную. Ёсико последовала за ней, с шумом захлопнув дверь.

Едва войдя в гостиную, Ёсико начала внимательно осматриваться. Точно свекровь! — подумала Эцуко. Ей стало немного не по себе. Вспомнила, что утром, зная о предстоящем визите Ёсико, особенно тщательно убралась в доме.

В такой манере сварливой свекрови Ёсико обращалась со всеми без исключения женщинами. Получалось это непреднамеренно, но впечатление производило тягостное.