Седьмой уровень - страница 15

— Открыла с помощью отвертки, — простодушно заявила Ёсико. — Посмотрите, посмотрите. Может, вы что-нибудь поймете.

Эцуко не сразу решилась взять в руки дневник. Ей казалось, что прочитав его без разрешения, она совершит предательство по отношению к Мисао.

— Читайте! — настаивала Ёсико. — Я, мать, разрешаю. Это же экстренный случай. Вы сами сказали!

Эцуко пропустила мимо ушей «разрешение» Ёсико. Но пообещав себе, что при случае попросит у Мисао прощения, открыла дневник.

Она впервые видела написанное ее рукой. У девочки оказался четкий, твердый почерк с легким наклоном вправо, без модных завитушек.

В дневнике на каждый день отводилось по странице, но многие были пусты. Мисао не столько вела дневник, сколько делала заметки на память: «6 вечера, Loft», «Покупки в My City»… Такого рода короткие записи занимали большую часть дневника.

Пролистав его, она обнаружила, что записи заканчивались седьмым августа, дальше шли пустые страницы.

Запись от седьмого числа состояла из одной строки:

«Завтра попытаюсь дойти до седьмого уровня. Безвозвратно?»

«Безвозвратно?» — несколько раз повторила про себя Эцуко.

А ведь так и получилось, Мисао не вернулась — на этой записи дневник оборвался.

Иначе говоря, она каким-то образом предвидела, что не вернется домой?

Подняв глаза, Эцуко посмотрела на Ёсико. Та в свою очередь смотрела на нее, куря очередную сигарету.

— Что означает эта запись седьмого августа? — спросила Эцуко.

— Понятия не имею.

Пролистала несколько страниц назад. Двадцатого июля вновь мелькнуло слово «уровень»:

«Третий уровень — на полпути сорвалось — обидно».

Пролистала еще дальше назад, стараясь ничего не пропустить. Первый раз слово «уровень» появилось четырнадцатого июля:

«Впервые испробовала первый уровень — Сингёдзи ♥».

Эцуко дважды перечитала эту запись.

Слово «уровень» само по себе казалось загадочным, но больше всего ее поразило собственное имя, приписанное рядом.

— Прошу прощения, я на минутку, — Эцуко поднялась, пошла в кухню и достала из ящика книгу записей домашних расходов. По форме это была обычная школьная тетрадка, но Эцуко ею дорожила, поскольку записывала в ней не только расходы, но иногда использовала как дневник.

Заглянув в нее, установила, что впервые встретилась с Мисао и пригласила ее к себе домой десятого июля.

Она вновь вернулась к дневнику Мисао. Там тоже десятого июля имелась запись:

«Встретилась с Сингёдзи!»

Еще раз перечитав запись от седьмого августа, Эцуко закрыла дневник.

— Меня смущает этот дурацкий «седьмой уровень», о котором она написала перед самым уходом. — Ёсико недоуменно пожала плечами. — Что бы это значило?

Эцуко не стала сдерживать раздражения:

— Если вы не понимаете, почему я должна понимать? Это ваша дочь и вам оспаривать ее любовь у меня, человека совершенно постороннего, нелепо. У Мисао одна мать — вы.

Главной причиной семейных конфликтов было неуемное желание Ёсико доминировать над дочерью. Она считала, что, как мать, имеет полное право определять круг общения Мисао и может лишь тогда быть спокойной, когда держит всю личную жизнь дочери под контролем.

Возвращая дневник, Эцуко сказала твердо:

— Прежде всего сходите с этим в полицию. Четырехдневное отсутствие молодой девушки вещь ненормальная, поэтому к вашему заявлению отнесутся с должным вниманием. Затем было бы неплохо порасспросить ее друзей.

У Ёсико был недовольный вид. Но не потому, что у нее были возражения, просто она не терпела, когда кто-либо ей указывал, что надо делать.

— Со своей стороны я также расспрошу всех, кого знаю. Мы дружим, и я тоже за нее беспокоюсь.

Эцуко поднялась, показывая, что разговор окончен.

Только когда Ёсико Каибара ушла, Эцуко почувствовала, как сильно она устала. Налив себе густого кофе, она обессиленно опустилась на стул в кухне.

Вот уже полгода, как она работает в «Неверленде».[1] Но подобная неприятность случилась впервые. Раздумывая, как правильнее поступить в сложившейся ситуации, она чувствовала себя совершенно беспомощной.

Вообще-то говоря, на нынешнюю работу она устроилась не по своему желанию. Ей настоятельно посоветовала одна давняя подруга, в надежде, что это вернет Эцуко к жизни. Она не могла видеть, как после скоропостижной смерти мужа Эцуко буквально влачит свои дни, пребывая в апатии.