Седьмой выстрел - страница 28

— Через два часа, — повторил я, но его угрюмый вид свидетельствовал о том, что он и не думает уходить.

— Сенатор Беверидж поручил мне присматривать за вами, — сказал он. — Чтоб быть уверенным, что с вами ничего не случится.

— Приятель, а что со мной может случиться в этом чудесном местечке?

Но он был непоколебим.

Наконец мы пришли к компромиссу. Роллинз согласился держаться на расстоянии, справа от меня, достаточно близко, чтобы всё видеть, но в стороне, чтобы не мешать моим размышлениям и (кроме всего прочего) не подглядывать в мои записи. Вообще, мне помешали всего один раз. Какая-то любопытная овчарка подбежала, чтобы обнюхать мою скамейку, но я быстро её прогнал.

Хотя за сутки, проведённые в Нью-Йорке, я не собрал никаких сведений криминального свойства, мне уже было ясно, что далеко не все любили мистера Дэвида Грэма Филлипса. Но может ли неприязнь привести к убийству, вопрошал я себя, и если да, то как в этом оказался замешан ныне покойный убийца, Фицхью Койл Голдсборо?

Я внёс в свою записную книжку первое имя, над которым следовало поразмыслить. У Фреверта как будто имелись серьёзные причины мстить Филлипсу за то, что тот занял место возле его жены; но этот любовный треугольник был делом давним, а за последнее время не случилось, кажется, ничего такого, что могло бы обострить муки Фреверта.

Бьюкенен, чьё имя я записал вторым, тоже был в числе главных подозреваемых. Он явно считал, что Филлипс его оклеветал и тем самым лишил поста сенатора. Но «Измена Сената» была опубликована за пять лет до гибели Филлипса; едва ли Бьюкенен стал бы планировать убийство полдесятилетия.

Ещё менее правдоподобной представлялась версия Фреверта о том, будто его жена ревновала брата ко всем и вся, что могло бы лишить её близости с ним (разве только Филлипс не связался с какими-то неизвестными людьми или впутался в непонятные дела, которые довели миссис Фреверт до убийства). Но ведь именно миссис Фреверт обратилась к нам с Холмсом. Зачем ей настаивать на расследовании уже закрытого полицией дела, если новое следствие способно изобличить её?

Я не забыл и о Беверидже, старинном друге Филлипса. Несмотря на подозрительное поведение его шофёра, который наблюдал за мной, расположившись под большим деревом в сотне футов отсюда, я не видел ни малейших причин сомневаться в бывшем сенаторе. И всё же внешняя беззаботность Бевериджа как-то не вязалась с отталкивающей скрытностью, которую он усердно приписывал своим коллегам. Когда Беверидж описывал тот гнусный мир, что скрыт от глаз посторонних, не имел ли он в виду и свою двуличную натуру?

Размышляя над любопытной проблемой, я поднял глаза (как это часто делают глубоко задумавшиеся люди) и вдруг заметил какое-то быстрое движение на соседней скамейке в семидесяти футах слева от меня. На первый взгляд, сидевший там бородач в тёмном костюме читал книгу. Я говорю: «на первый взгляд», потому что мне показалось, будто в действительности он наблюдал за мной, пока я строчил в записной книжке, а когда я резко сменил позу, ему пришлось уткнуться в свою книгу. Но так как лицо его было заслонено книгой и к тому же он сидел довольно далеко, я не сумел хорошенько его разглядеть. Кроме того, я был не вполне уверен в своих подозрениях.

Поэтому я выбросил его из головы и вернулся к своим размышлениям. Составив список из четырёх вышеупомянутых имён, я поставил плюсики напротив фамилий Фреверта и Бьюкенена, чтобы зафиксировать свои неясные подозрения. Напротив миссис Фреверт и Бевериджа я вывел минусы, затем напротив всех четырёх имён нарисовал знак вопроса, который, на мой взгляд, лучше всего отражал мои размышления насчёт их виновности. Я мог бы добавить и имя Херста, однако он казался столь далёк от этого дела, что упоминать его вовсе не было смысла. Зачем человеку его положения могло понадобиться убирать с дороги Филлипса? С другой стороны, он нанял Бьюкенена, который этого как раз хотел.

Я должен был помнить и о том, что Холмс интересовался не только преступными мотивами. Он желал знать, что представляла собой жертва и какие отношения связывали её с окружающими людьми. Холмс говаривал, что я отлично умею собирать подобные сведения. В тех редких случаях, когда я удостаивался его похвалы, он отмечал именно мою способность отбирать информацию и выделять самое важное. Холмс, правда, обвинял меня в том, что я смотрю, но не вижу, однако происходило это потому, что он требовал не изучать без него место преступления и показания фактических свидетелей. Я всегда уступал, хотя отнюдь не всегда с ним соглашался в душе. Но то был наш метод работы, и я решил и дальше заниматься тем, что американская полиция называет «работать ногами».