Седьмой выстрел - страница 46

Когда мы появились на условленном месте в мраморном вестибюле, бывшего сенатора нигде не было видно. Холмс сверился с карманными часами и, боясь напрасно потерять время, решил, что нам следует немедленно приступить к расспросам. Вооружившись рекомендательным письмом, которым снабдил меня Рузвельт, мы вскоре очутились перед высокой тёмной дверью, на которой красовалась эмблема около фута в диаметре, изображавшая американского индейца с луком и опушённой стрелой. Под этим знаком, оказавшимся печатью штата Массачусетс, крепилась табличка, сообщавшая, что данный кабинет занимает наиболее выдающаяся персона из списка сенаторов, которых обвинял Филлипс, — старший сенатор [45] вышеупомянутого штата республиканец Генри Кэбот Лодж.

— Филлипс называл его «тщеславным» и «эгоцентричным», — напомнил мне Холмс перед тем, как мы вошли.

— Но разве он не из почтенной семьи, Холмс?

Не прочти я очерк Филлипса об этом человеке, отдал бы должное знаменитому роду.

Холмс извлёк из кармана пальто маленькую записную книжечку.

— Претензии на аристократичность, Уотсон, — сказал он, ссылаясь на свои записи о Лодже. — Филлипс называл репутацию семьи незаслуженной. Он утверждал, что источником её благосостояния послужила работорговля.

— Подумать только, — пробормотал я.

— Да, — согласился Холмс, а затем вслух прочитал выдержку из «Измены Сената»: — «Их жребий жалок: фальшиво улыбаться, угодничать и разглагольствовать о Боге и патриотизме». Весьма ядовито, а, дружище? — спросил Холмс, взявшись за сверкающую латунную ручку двери.

— Подождите! — раздался громовой голос.

Мы тотчас обернулись и увидели сенатора Бевериджа, на всех парах мчавшегося к нам по коридору. Чересчур взлохмаченный даже для непринуждённой дружеской встречи, он удивительно напоминал героического Хэмпдена Скарборо из романов Филлипса. А ещё мне пришло на ум, что у него входит в привычку появляться на сцене в последний момент.

— Я уже составил для вас расписание встреч, мистер Холмс, и Лодж в нём не значится, — выпалил Беверидж, отдышавшись. — Сейчас он как раз собирается произнести речь в Сенате, его тут даже нет. Все сенаторы, с которыми я договорился, точно знают, когда вас ждать и когда вы уйдёте.

— Но как же эффект неожиданности, сенатор? — раздражённо возразил Холмс. — Вы же знаете: откровеннее всего свидетели бывают, если застать их врасплох, когда они не настороже и не имеют наготове нужных ответов.

— Вероятно, вы правы, мистер Холмс, но в Сенате США так не делается. Считайте, что мы клуб со своими собственными порядками. Может, я больше и не сенатор, но всегда буду помнить о своём членстве в этом клубе и потому обязан придерживаться его правил.

С твёрдостью, не допускавшей возражений, Беверидж протянул руку и показал, куда нам идти. Мы с Холмсом подчинились. Лишь побелевшие костяшки пальцев Холмса, сжимавших набалдашник трости, свидетельствовали о том, как его расстроила эта вынужденная уступка.

Бесстрашный Беверидж провёл нас по коридору, и скоро мы очутились перед другой дверью, в точности похожей на ту, которую так и не открыли, но за этой находился кабинет младшего сенатора от Массачусетса. На табличке значилось: «Сенатор Уинтроп Мюррей Крейн».

В приёмной Беверидж напомнил секретарю сенатора, мистеру Ноуленду, о существе нашего дела, и вышеозначенный молодой человек, невысокий, в тёмном костюме, единожды стукнув в дверь, сопроводил нас в соседний кабинет, где за полированным столом красного дерева восседал сенатор. Крейн встал, приветливо пожал нам руки и представился, причём в голосе его было куда меньше сердечности, чем в рукопожатии. Залысины на лбу лишь подчёркивали, что макушка у него совсем голая, а длинные усы совершенно скрывали верхнюю губу, так что было непросто определить, улыбается он или нет.

— Я согласился побеседовать с вами, господа, — начал он, — потому что меня попросили об этом сенатор Беверидж и президент Рузвельт.

Было очевидно, что Теодор Рузвельт, должно быть, находился в очень тесном контакте со всеми своими коллегами, которые каким-то образом были связаны с автором «Измены Сената».