Секрет скарабея: Исповедь журналистки - страница 4
— К сожалению, у меня нет никаких догадок. Если б что-нибудь было мне известно, я бы непременно сообщил. Конечно, не вам, а следователю. Возможно, вам трудно поверить, но мы все хотим, чтобы это дело раскрыли. Все под луной ходим.
Пора было отчаливать. Окрыленная своей профессиональной удачливостью, но безмерно огорченная необходимостью расстаться с этим чудом природы, я попрощалась и вышла. Без всяких сомнений, в очереди за таким парнем томятся все Мисс Мира и мне, грешной поделке папы Карло, надеяться на взаимное восхищение глупо. По крайней мере я получила намного больше, чем могла надеяться. Интересно, я хоть капельку ему приглянулась? В его глазах было что-такое…
Не успела я добраться до лестницы, как дверь Митина распахнулась и он промчался мимо меня в противоположный конец коридора, едва бросив в мою сторону какой-то затравленный взгляд. Потом он исчез за дверью, не заметив, что выронил гулко звякнувший предмет. Не ведая, что творю, в жажде сохранить хоть что-нибудь вещественное в память об этом волшебном свидании, я бросилась к предмету, не разглядев, схватила его и ринулась бежать. Секьюрити на месте не было.
…Присев покурить в любимом скверике возле редакции, я рассмотрела свою добычу. Золотая запонка в виде жука-скарабея с глазками из сверкающих камушков. Я не разбираюсь в драгоценностях, но догадаться, что вещицы из золота редко украшают бижутерией, несложно. Голова закружилась. Впервые в жизни мужчина настолько потряс мое воображение, что, желая иметь при себе хоть его маленькую частичку, я стала… воровкой! Но ведь думала-то прихватить что-нибудь вроде зажигалки или железной пуговицы! Не важно что, лишь бы оно побывало в его потрясающих пальцах.
К тому же странно: на его манжетах не было никаких запонок! Я бы заметила. Ведь пялилась на его руки, как на бессмертный шедевр Лувра.
Запонку нужно вернуть. Подброшу как-нибудь незаметно…
Чтобы еще немного понежиться в лучах романтической встречи, я пошаталась по окрестным магазинам. Кто может знать, сколько времени мне понадобилось на интервью…
В редакцию я заявилась после обеда. Но уже на пороге поняла: что-то случилось. При виде меня все будто окаменели. Мгновенно в нашем ньюс-руме наступила глубокая тишина. Лишь отголоски только что звучавших разговоров и смеха повисели в воздухе и растаяли.
У Льва отвисла челюсть. Аналитик Кефиров исподлобья жег меня взглядом, явно превозмогая последствия вчерашней вечеринки. Директор Таня и PR-менеджер Дора примчались из своего кабинета и застыли у порога нелепыми испуганными статуями. Координатор Лена уронила на пол стопку еще не подшитых пресс-релизов, разлетевшихся по всей редакции, и беспомощно грызла прядь своих измученных краской волос чудовищно голубого цвета. Корреспондент Галя, непозволительно прервав интервью с самим губернатором, подскочила и, бросив трубку, в изумлении рассматривала меня, словно пришельца из космоса. И только очередной поклонник Льва, удобно разместившийся на корпоративном диване, как ни в чем не бывало размешивал кофе и поглядывал на часы.
Что это с ними? Зловещее молчание нарушил оглушительный рев:
— Ты где была? Почему не брала трубку?
Так все это из-за пустячного опоздания? Я ответила спокойно:
— У меня телефон разрядился и ждала я Митина долго. Что вообще за манера звонить в момент интервью? Пробки на дорогах. Ничего особенного не случилось!
— Ты взяла у Митина интервью?! — еще громче, уже совершенно вне себя, заорал Лев.
— Разумеется. По-моему, ты сам об этом просил.
Шеф проглотил язык, а мне ядовито улыбнулся Кефиров:
— Не знал, что ты делаешь такие успехи в спиритизме!
— Ах, это у меня с детства. Знаешь, как мы гномов вызывали? Кладешь конфетку на зеркало, выключаешь свет, и все спиритисты хором: «Гномик, гномик — съешь конфетку!» Свет включаешь, а конфетки и след простыл. А рядом кто-то смачно жует и вытирает с губ остатки шоколада.
— Галя, — опомнился Лев. — Распечатай ей новость про самоубийство Митина.
— Как — самоубийство? — задохнулась я. — Как-к-кое самоубийство? Я же… Вот только что…
Трясущимися руками я выхватила у Галки распечатку и стала читать, немея от ужаса: