Секрет Ярика - страница 53

По тому, как Лосский ласково взял щенка в руки, стараясь, чтобы не заметила сука, как бережно укутал его за пазухой, видно было, что новому собакожителю будет неплохо на белом свете. Я спросил:

— Как назовешь?

Лосский улыбнулся смущенно:

— Ярило, — он будет красным, как солнце. Сокращенно — Ярик. И по Пришвину тоже…

Прошло пять лет. Неделю назад, еще в городе, Лосский неожиданно пришел ко мне и сказал, что по ряду обстоятельств не может больше держать собаку и просит принять подарок обратно. И вот мы сидим с Яриком На крыльце деревенской избы и гадаем каждый о своем. По слухам, кобеля кое-как поставили по болотной дичи. Рассказывали, что ход у него отличный, чутье богатое, но… диплом третьей степени обязан в большей мере снисходительности судей, не желавших оставить без классности красавца, уверенно занимавшего в ринге первые места. Лосский сказал, что кобель замечательно, великолепно работает по бекасам и дупелю, по тетереву не идет. Не пошел с самого начала. Горячится на набродах, стойки нет, толкает и гонит. Я расспрашивал о всех мелочах натаски и жизни Ярика. Лососий отвечал охотно:

— Нет, с домашними в лес не ходил. Бродить одному не позволял. В чужие руки не давал, разве что опытным охотникам…

Странно… очень странно. Ну что ж, пойдем, Ярило, Ярушка.

Видели бы вы, как прыгал, вертелся, даже подвизгивал рыжий, заметив, что я повесил на шею свисток, обул кеды и взял ружье. Восторг, дикий собачий восторг. И так до самой околицы, — еле-еле заставил идти у ноги.

Тихо и прохладно в лесу, заливная роса знобит ноги. Третий день воздух голубой — где-то далеко большой лесной пожар. Пахнет дымком и медом. Медом от куста таволги в старой канаве. В березняке некошеная чистинка. Желто-синие цветы иван-да-марьи, оранжевые шарики ландышей, прозрачные метелки мятлика. В высокой зелени ясно видны коридорчики — путаные ходы, знаки тетеревиного выводка. Ярик, приуставший от бесплодного поиска, попал на наброды, оживился, завертел пером, как гончая на жирах, опустив нос, крутился, подпрыгивал и, когда сочно закокав в опушке, поднялась матка, ринулся за ней неоглядно, бешеным карьером распугав молодых. На свисток вернулся скоро и без всякого смущения рухнул у моих ног в траву, выставив из нее морду с вываленным языком.

Хорошо! Очень хорошо! Ход, страсть и чутье есть, а дальше знаю, что делать, — не первая такая недоработанная собака в руках, не новость. Надо задерживать на свежих набродах и обязательно «поднять голову». Тогда и стойка получится. Ведь есть же она у Ярика по болотной дичи. Все просто… Просто? Да, если бы июль на дворе, а сейчас тетерочки с матку, чернышики пером мешаются, косички закручивают. Осторожные, близко не подпускают. Как тут собаку учить?

Немало побродили мы с Яриком по лесным покосам, по закраинам болот и вырубкам, и все без толку. Сторожкая птица и неукротимый ученик. Как он вертелся и рвался даже на веревочной корде — верной помощнице натасчиков, запутывал себе лапы, валился на спину, выбиваясь и дергаясь, следил исступленными глазами за улетающими птицами. В чем дело? В чем секрет? Не первая собака в натаске, а такого не было. Что делать?

Подумал, решил ехать на Кривой остров. Он далеко от берегов, на Большом плесе, в виде буквы «П», по краям лес и луг, посередине — проточина, пересохшая в одном конце. Живет на Кривом старая холостая тетера. Поднимешь ее на одной ножке буквы «П», летит через проточину на другую, с острова не улетает. Работать можно бесконечно, только ног не жалеть, и, главное, я знал, что после двух-трех подъемов тетера словно привыкала к собаке и, укрываясь в гуще травы, подпускала собаку близко, чуть не в упор, а это мне и надо было.

Утро загорелось ясное, по-осеннему кроткое. На острове тишина, безлюдье. Тенистая прохлада под деревьями, ранний припек — на открытом. Пахнет пожухлой листвой и мятой. Три соколка, заметив нас, с писком закрутились над вершинами сосен и улетели с острова. В траве между ивовыми кустами Ярик запрыгал, завертелся. «Лечь!» Лежит, хахает открытой пастью. «Вперед!» Встал и опять крутится. «Лечь!» Тетера вылетела далеко за кустами и, поблескивая белым подбоем гнутых крыльев, совершила обычный перелет через проточину. Начнем сначала. «Ярик, рядом!»