Секреты прессы при Горбачеве и Ельцине - страница 13

Когда же впереди явственно обозначился тупик, то оказалось, что интересы народа вполне может определять сам народ, выбирая между теми, кто стремится „укреплять и развивать“, и теми, кто предлагает иные пути. Конечно, провозглашенная гласность, потребная для выпускания пара, была лишь эрзацем свободы слова и печати. Власти всего-навсего ослабили вожжи, но отнюдь не отпустили их. Вновь натянуть вожжи они собирались с помощью закона о печати, на вполне респектабельной правовой основе.

То, что они ни сном, ни Духом не думали гарантировать реальную свободу печати, видно из того проекта, который был представлен депутатам как официальный. Скроенный на Старой площади по меркам законов о прессе времен Антонина Новотного и Николая Чаушеску, этот проект готовил легализацию цензуры, изничтожение самиздата и извечное закрепление подневольного положения прессы в качестве „мощного и надежного оружия партии“.

Депутаты, как известно, предпочли альтернативный проект, созданный кандидатами юридических наук Ю. Батуриным, В. Энтиным и автором этих строк. Выпущенный — после нескольких месяцев нелегкой борьбы — в виде брошюры за счет средств авторов, проект был раздарен участникам Первого съезда и таким неформальным образом попал в парламент.

Но то, что нам, авторам проекта и депутатам, вошедшим в рабочую группу Николая Федорова, казалось благом, нашим оппонентам представлялось „отрыжкой демократии“ и „болотным огоньком буржуазных свобод“. Они пускались во все тяжкие, лишь бы обкорнать законопроект, заредактировать его, вытравить из него неприемлемые для них положения. На заседаниях рабочей группы представители „заинтересованных ведомств“ атаковали едва ли не каждую статью, пытаясь заложить эдакие мины замедленного действия, способные взорвать весь проект. Кроме того, с текстом регулярно происходили странные метаморфозы: после перепечатки в машбюро в ней неизменно появлялись новые формулировки, а однажды даже целая статья — об ограничениях свободы слова в средствах массовой информации.

И все-таки к первому чтению мы смогли подготовить вполне достойный документ. Не слишком преуспев в редактировании, наши оппоненты прибегли к иным методам борьбы. Рабочая группа решила опубликовать проект для обсуждения в журналистской среде. Старая площадь наложила запрет. Проект напечатали как официальный документ сессии для раздачи депутатам — Старая площадь арестовала тираж. А во время первого чтения разразился скандал, поскольку накануне депутатам был роздан „уточненный вариант“ проекта, отличающийся от нашего, одобренного комитетами, так же, как мертвец от живого человека: внешне — то же самое, а душа уже отлетела.

„Уточненный“ заклеймили как противозаконную лоббистскую продукцию, одобрили наш проект, постановив опубликовать его для всенародного обсуждения и затем уже дорабатывать. Но за кулисами парламента текст постановления переиначили: сначала доработать, а потом уже опубликовать. Так и попали в проект „альтернативные варианты, предложенные группой народных депутатов“. Они касались лишь двух вопросов: права на учреждение и независимость редакционных коллективов. В первом случае они не разрешали гражданам создавать собственные средства массовой информации, во втором — дозволяли учредителям и издателям диктовать журналистам свою волю. Эти альтернативы изменяли проект с точностью „до наоборот“ и вместо свободы печати предлагали ее отсутствие.

Впрочем, на пути ко второму чтению не обошлось и без потерь. Поскольку прессинг шел „по всему полю“, чем-то приходилось жертвовать. Исчезли основания отказа в публикации опровержения, как и основания отказа в предоставлении журналисту информации. Представители „заинтересованных ведомств“ очень уж горячо доказывали, что журналисты должны иметь такое же право на информацию, как все прочие граждане. Но ведь право граждан на информацию фактически равно нулю! Сравнение журналиста с хирургом, которому в отличие от прочих граждан дозволяется резать человека скальпелем ради спасения его жизни, успеха не имело.

Свой вклад внесли и „политически грамотные машинистки“: стоило членам рабочей группы недоглядеть, как право прекращать деятельность средств массовой информации оказалось предоставленным тому органу, который это средство зарегистрировал. Представляете загс, который по собственной воле расторгает брак?