Секреты Штази. История знаменитой спецслужбы ГДР - страница 32

Мильке всегда тщательно заметал следы, но уже сам факт его работы в СИМ выдает его с головой. Военные трибуналы были по горло завалены делами жертв СИМ, которая выколачивала «признания» пытками, действуя так, как учили советники из СССР. Тюремные камеры были набиты заключенными так плотно, что те едва могли пошевелиться. В число методов обработки подследственных входили оглушительный шум, ледяные ванны, раскаленные кандалы и избиения. Количество казненных за три года гражданской войны исчислялось сотнями, возможно тысячами человек.

Эта пляска смерти закончилась в 1939 году, и Мильке бежал через Пиренейские горы в Южную Францию, где был интернирован вместе с тысячами своих товарищей. Когда 1 сентября 1939 года разразилась вторая мировая война, он все еще находился во французском лагере. Изворотливости ему было не занимать, и несколько месяцев спустя он сумел бежать в СССР. Его деятельность во время войны до сих пор окутана покровом секретности.

В 1945 году в Германии стояло необычно жаркое и сухое лето. Еще месяцы после того, как отзвучал последний выстрел, над Берлином плавало желтоватое марево, хотя все пожары были потушены. Воздух был наполнен запахом горелого дерева, многовековой кирпичной кладки и плесени. Кое-где из руин тянуло смердящей разлагающейся человеческой плотью. Работу, начатую британскими и американскими бомбардировщиками, довершили тысячи крупнокалиберных снарядов советской тяжелой артиллерии. Когда-то полный жизни, город превратился в гигантскую кучу строительного мусора. Те, кому посчастливилось уцелеть, апатично, подобно сонным мухам, двигались мимо фасадов обгоревших зданий.

В то время как одни советские солдаты раздавали голодающим немцам буханки черного хлеба, другие грабили и насиловали. Первыми немецкими словами, которые они выучили, были «Фрау, ком» — «женщина, пойдем», и «уры» — неправильная русифицированная форма множественного числа немецкого слова «die Uhr» — часы, что означало, что владелец должен был отдать требуемый предмет. Нередко можно было видеть, как женщина, изо всех сил вцепившаяся в руль своего видавшего вида велосипеда, тянет его к себе, а чумазый «Иван» — так немцы звали всех русских — тащит за заднее колесо в свою сторону, твердо решив сделать его своей собственностью. Прохожие делали вид, что не замечают подобных сцен. Безотказно срабатывал инстинкт самосохранения. Никому не хотелось угодить в лапы НКВД, ведь сотрудники этого ведомства постоянно рыскали по городу в поисках нацистов. Таким был Берлин, в который после четырнадцатилетней одиссеи интриг, предательства и войны возвратился Эрих Мильке. Теперь, когда ему исполнилось тридцать шесть лет, он смог снова ступить на родную землю без опасения быть арестованным по обвинению в убийстве берлинских полицейских. Всеми юридическими делами теперь заправляла Советская Военная Администрация и никто не собирался арестовывать верного немецкого товарища по делу об убийстве двух офицеров прусской полиции в 1931 году, когда коммунисты боролись за власть.

В том, что Мильке и Вильгельм Цайссер, который был его командиром в Испании и также бежал в СССР, вернулись в Германию по заданию НКВД, сомневаться не приходилось. К ним присоединился еще один верный борец с фашизмом, Эрнст Волльвебер, который в 1933 году эмигрировал в Данию и стал руководителем международного профсоюза моряков и докеров. Семь лет спустя он бежал от вторгнувшихся в Данию немецких войск в Швецию. Там он возглавил группу подрывников, которым удалось взорвать по меньшей мере шесть грузовых пароходов, перевозивших товары стратегического назначения в Германию, Италию и Японию. Однако его диверсионная деятельность оказалась недолгой: Волльвебера поймали на краже взрывчатки и посадили в тюрьму. В 1943 году, после того как Москва потребовала его выдачи на том основании, что он является беглым преступником, растратившим казенные деньги, его выдали Советскому Союзу. Это был ловкий прием, чтобы выручить одного из ценных тайных агентов, а шведы были очень рады избавиться от него.