Сексуальная жизнь подростков - страница 6

Я прибыла на встречу заранее, комната заполнилась за несколько минут. Пришлось еще три раза приносить стулья. Пришли и папы, и мамы. Дебби была удивлена такой активностью. Дискуссия начиналась медленно, так как многие родители еще держались за кофейные чашки и разгоняли дремоту. Дебби пыталась завязать диалог, напомнив сначала важные общие положения о подростковом развитии, а затем переведя разговор на наших шестиклассников. Так же, как и в разговоре со мной, она отметила, что в предшествующие годы и мальчики, и девочки были более общительными, чем в типичных классах, так что их нынешняя заинтересованность в «социальной активности» во многом является следующим логичным шагом. Мне показалось, Дебби решила, что мне не следует выступать с разъяснением этих взглядов.

После ее выступления разговор сразу оживился. Несколько матерей мальчиков сказали о своей озабоченности тем, что девочки звонят им по телефону, потому что их сыновей раздражает частота звонков. Они вновь напомнили, что эти звонки отвлекают сыновей от более важных дел, в том числе от учебы и спорта. По их словам, самой большой проблемой является то, что их сыновья не знают, как отвадить девочек от телефонных звонков. Некоторые предложили, чтобы для всего класса были отведены определенные часы для телефонных звонков, а некоторые сказали, что они уже установили такие ограничения для собственных сыновей. Мне пришли на ум слова дочери: «Мама, ты должна заступиться за нас».

Матери девочек не высказывались до этого момента. Я окинула взглядом комнату, желая узнать, как они реагируют на все это. Как одна из них, я должна была признать, что мои ощущения от стиля обсуждения поведения девочек соответствуют обороняющейся стороне, хотя как психиатр я не была удивлена. Те матери хотели оградить своих сыновей. Телефонные звонки девочек угрожали не только домашним заданиям и баскетболу. Многие шестиклассницы были на голову выше мальчиков и физически более развиты. Я полагала, что речь идет еще и о другом. Интересно, какими выражениями описывали поведение девочек: «неуправляемые», «неуемные», «звонят снова и снова», «не слушают меня» и даже «нечестные» (потому что девочка не назвала себя, когда позвонила). Эти женщины начали рассматривать девочек как хищниц, в то время как они лишь проверяли при помощи телефона свои расцветающие навыки общения.

Итак, я чувствовала себя и защищающейся, и заинтересованной, когда наконец заговорила мать девочки: «Чем я обеспокоена, так это питанием моей дочери. Она и ее подружки перестали есть школьные завтраки. Вы заметили это, Дебби?»

Школьный администратор была так же искренне удивлена этим вопросом, как и я: «Да, ну, это важно, но я не уверена, что это тема для разговора...»

Ее перебила вторая мать, а затем и третья, причем обе повторяли слово в слово замечания первой. Они были озабочены питанием в школьном кафетерии. Их дочери не едят, потому что не из чего выбрать? Они упомянули, что некоторые из их дочерей пробуют вегетарианскую пищу, опасаясь быть слишком толстыми.

В этот момент Дебби обратилась ко мне, мягко упомянув о том, как повезло этому классу, что одна из родительниц является детским и подростковым психиатром и имеет опыт работы с расстройствами питания. Я последовала за ее инициативой и рассказала родителям, что проблемы с питанием возникают у многих девочек одиннадцати и двенадцати лет, потому что они считают себя слишком толстыми и стараются соответствовать образцам, предлагаемым рекламой, изображающей юных девушек. Но я высказала недоумение кардинальной сменой темы разговора. В своем выступлении я попыталась соединить эти темы. Какое отношение имеет озабоченность матерей мальчиков частыми телефонными звонками к беспокойству матерей девочек относительно их фигуры? Замечания матерей мальчиков недвусмысленно угрожали матерям девочек. Я тоже чувствовала это. Но каким должен быть ответ? Бедные девочки, озабоченные своим внешним видом, страдающие от средств массовой информации и общественных ожиданий... В свете этих обстоятельств было ясно, что они ни для кого не представляют угрозы.