Секта Ушельцев - страница 25

Домой шли молча. Каждый думал о чём-то своём. Благо тем для размышлений было много. Мне не давало покоя то, что скрывается за скрытностью Марии. Чем она ещё занимается, чем живёт, что не пускает её в экспедицию. Притом, что глаза при описании маршрута поездки блестели сильнее, чем у меня. Попытки вывести ей на продолжение разговора на эту тему прерывались на корню, и я оставил их. Мария шла, привычно разглядывая морские волны. Казалось, что взгляд её безмятежен и чист, но, уже немного понимая выражение её лица, я видел, что она напряжённо думает о чём-то, лишь для видимости разглядывая что-то среди волн или на чистом синем небосводе.

Проходя мимо магазина, я решил туда заскочить и к своему собственному удивлению взял среди прочего бутылку дорогого коньяка. Маленькую, но двум непьющим особам вполне достаточную, чтобы удивить друг друга новыми откровениями.

Мария улыбнулась, увидев мою покупку.

– Значит, не пьёшь? – ехидно прищурилась она.

– Совсем. Не знаю, что на меня нашло. В Новороссийске ещё ни разу не притрагивался к спиртному.

– Всё когда-то бывает первый раз. Кстати, я тоже. Единственный и последний раз выпила на выпускном вечере в школе. Было так плохо, что с тех пор ни-ни.

– А со мной выпьешь?

– Да, но немного.

– Так тут много и нет.

– Да ты алкоголик!

– Пусть будет так.

– Ладно, спрячь, пока патруль не увидел. А то посадят за совращение алкоголем, вон дети бегают вокруг.

Не так давно принятые законы не запрещали людям пить хоть до потери пульса, но даже показывать бутылку со спиртным детям до 14 лет запрещалось. Дети сами могли и смотреть на них и пробовать содержимое, а вот взрослым при этом лучше было рядом не находиться. Сроки были большие. Правда, по этой статье ещё ни разу никого не посадили. Все откупались. Но стоило это очень дорого, примерно как раньше откупиться от ГИБДД за вождение в нетрезвом виде.

Воображение важнее знания. Познание ограничено всем, что мы сейчас знаем и понимаем, В то время как воображение охватывает весь мир, и всё, что человечество когда-либо узнает и поймёт.

Коньяк сделал нас с Марией на какое-то время даже ближе, чем две ночи ураганного секса. По крайней мере, мы стали обсуждать то, что до сих пор не отваживались. Да и делали это не с серьёзными лицами, понимающими глубину проблем, а легко и непринуждённо. По-дружески. По-семейному, в лучшем смысле этого понятия.

– Так как, ты говоришь, звали твою самую любимую жену?

– Татьяна.

– Итак, она звалась Татьяной… И каково это – уходить от любимой женщины, которая умоляет тебя остаться?

– Она не умоляла. Просто хотела сохранить семью. Возможно, попытаться вернуть угасшие отношения.

– И что она для этого делала? Просто интересно как женщине. Вдруг пригодится.

– Маленькие женские хитрости: одела для решающего разговора платье, в котором она была просто божественна. Взгляды, прикосновения, голос. Она была уверена, что мне не устоять. Она знала, что я люблю её, но не понимала, что моё решение уже давно и безвозвратно принято.

– Но, почему? Откуда такая безвозвратность?

– Это долгая история. И вот так вот со стороны мало кому понятная.

– Сейчас было обидно. Мне показалось, или ты назвал меня туго соображающей?

– Нет, ты очень умна и вполне достаточно образована. Но,

чтобы понять эту мою историю, ума и образования мало. Тут нужно несколько иное восприятие, на уровне духовном. Или просто лично пережить всё то, что пережил я. Впрочем, как и в случае с историей любого человека. Трудно судить о поступках людей, не пережив то, что пережили они.

– А вот это уже интересно. Теперь ты просто обязан мне всё рассказать, хотя бы для того, чтобы мне было понятно кто я в этом мире – красивая, но пустая оболочка или человек духовный.

– Если ты задаёшься этим вопросом, то ответ уже очевиден, а значит и мой рассказ будет правильно понят. Тогда слушай. Но учти, расслышать назад не получится. И, возможно, твоё отношение ко мне испортится безвозвратно. Готова?

– Не испугал. Продолжай.

– Мы с Татьяной очень хотели сына. Очень. Но, к нашему обоюдному сожалению, попытка не удалась, выносить ребёнка по медицинским причинам она не смогла. Это стало очень сильным горем для нас и, как позже выяснилось, настоящим ударом по нашим отношениям. Не буду описывать подробности, но так получилось, что повторять попытку Татьяна больше не хотела. В этом был и страх и, как она говорила, моя ненадёжность. Мои постоянные путешествия и общение с разными людьми пугали её. Хотя я за всё время нашей совместной жизни и не думал о других женщинах. Татьяна была последней женщиной, которой я посвящал стихи. Они просто выливались из меня, когда я думал о ней. Больше с тех пор я никого так не любил. И изменять я ей не думал, да и не смог бы, наверное. Но и забросить свои исследования, жить без путешествий, а сидеть возле неё тоже было не моей историей жизни. Я путешественник, археолог, историк. Мой образ жизни продиктован моими интересами. И я не могу долго сидеть без новых приключений, знакомств, общения с новыми интересными людьми. А Татьяна была домашняя. Ей нужен был уют. Тёплая ванна, долгий кропотливый макияж, теплая мягкая постель. Палаточно-шалашный рай – не про неё. Мы часто разлучались. А её ревность к каждой моей поездке добавляла масла в огонь наших и без этого портящихся отношений. Она начинала звонить с претензиями в первый же день после моего отъезда в очередную экспедицию. И, как это любят говорить в подобных случаях, выедала мозг. Но, несмотря на всё это, я слишком сильно любил её, чтобы даже думать о разрыве отношений. Тем более, что достоинств у неё было гораздо больше, чем недостатков. Она была очень умна, красива, добродетельна. Такого сочетания уже не найдёшь в нынешнее время днём с огнём. А Татьяна ко всему этому была ещё очень хорошо образована, начитана, любила хорошую музыку и старое доброе кино. Да, всего не перечислишь. Мне было с ней очень хорошо. Если бы не одно, большущее «но». И это «но» перевесило в итоге всё остальное. Это наш не рождённый ребёнок. Несмотря на то, что он не родился, Душу то мы с женой уже призвали на Землю. После того, как произошла эта беда, Душа моего не рождённого сына стала приходить ко мне во снах. Часто, почти каждую ночь и примерно в одинаковых снах. А ко снам я отношусь крайне трепетно. Здесь надо понимать, что культурой сна я занимаюсь с ранних лет. Я ведь шаман. И состояние сна или сеансы медитации для меня – основная часть моей жизни. Гораздо более важная, чем перерывы на поесть и сходить в туалет.