Селестина - страница 11

без чего вполне можно было бы обойтись, если следовать древним авторам. Иные спорили о названии, находя, что не комедией должно на­зываться произведение с печальным концом, а, наоборот, трагедией. Первый автор пожелал озаглавить книгу, ис­ходя из веселого начала, и дал ей имя комедии; я же при­нял во внимание обе крайности и разрешил спор, назвав ее трагикомедией.[11] И, слыша все эти противоречивые мне­ния и суждения, я задумался над тем — куда клонит большинство, и обнаружил, что все хотят одного — про­должения рассказа об утехах влюбленных; все настойчиво меня к этому понуждали, — посему я согласился, хотя и против воли, и вторично взялся за перо для труда столь необычного и чуждого моим способностям, урывая время от моих основных занятий, а также тратя и часы досуга, хоть и сознавал, что новые добавления неминуемо найдут себе и новых хулителей.

Калисто отличался знатностью рода, ясным умом, приветливым нравом, отменным воспитанием, многими совершенствами, средним достатком. Был он охвачен лю­бовью к Мелибее, девушке юной и велико­душной, высокого и благороднейшего происхождения, весьма богатой, единственной на­следнице своего отца Плеберио и любимице своей матери Алисы. Страдания Калисто одержали верх над целомудрием Мелибеи благодаря вмешательству Селестины, дурной и хитрой женщины, и двух об­манутых ею слуг Калисто, изменивших ему, когда их честность попалась на приманку алчности и наслаж­дений; все это привело любовников и тех, кто им содействовал, к горестному и роковому концу. А дабы положить всему этому начало, враждебная судьба нашла подходящее место, где и появилась перед Калисто столь желанная ему Мелибея.

Содержание первого действия трагикомедии

Калисто, войдя в сад в погоне за своим кречетом, встре­тил там Мелибею — предмет его любви — и начал с нею беседу. Сурово отвергнутый, он вернулся к себе домой в глубоком отчаянии. Он посоветовался со слу­гой своим Семпронио, и тот после долгих с ним раз­говоров посоветовал обратиться к некоей старухе по имени Селестина, в доме которой жила любовница упомянутого слуги, Элисия; когда Семпронио явился к Селестине по делу сво­его хозяина, Элисия спрятала находившегося у нее другого любов­ника — Крито. Пока Семпронио договаривается с Селестиной, Калисто беседует с другим своим слугой, по имени Пармено. Эта беседа длится до прихода Селестины и Семпронио к Калисто. Пармено был некогда знаком Селестине; она вспоминает о делах и до­стоинствах его матери, уговаривая его хорошо относиться к Семпро­нио и жить с ним в согласии.

Пармено, Калисто, Мелибея, Семпронио, Селестина, Элисия, Крито.

К а л и с т о. Здесь, Мелибея, открылось мне величие бога.

М е л и б е я. Почему, Калисто?

К а л и с т о. Потому что он позволил природе наделить тебя совершенной красотой, а мне, недостойному, даровал счастье увидеть тебя в столь подходящем месте, где я могу открыть тебе мое тайное страдание. Без сомнения, милость его безмерно превосходит все мое служение ему, все по­жертвования, молитвы и добрые дела, кои совершал я в угоду небу, дабы проникнуть сюда. Кому в сем мире дано увидеть человека, вознесенного живым на небо, как это сталось со мной? Поистине, блаженные святые, упиваясь лицезрением божества, не наслаждаются более, чем я сей­час, созерцая тебя. Но увы! Есть между нами различие — ибо они безмятежно ликуют, не ведая страха потерять свое счастье, а я — смесь духа и плоти — радуюсь и вместе с тем страшусь суровых терзаний, которые принесет мне разлука с тобой.

М е л и б е я. И это для тебя, Калисто, такое счастье?

К а л и с т о. Такое, что если бы господь дал мне в раю место превыше всех святых, я не испытал бы подобного восторга.

М е л и б е я. Еще большую награду получишь ты от меня, если и впредь будешь так настойчив.

К а л и с т о. О счастливый мой слух, ты недостоин слов, которым внимаешь.

М е л и б е я. Скорее несчастный от того, что ты сейчас услышишь, ибо расплата будет лютой в меру твоей безум­ной дерзости. Твой нрав породил твои намерения, Кали­сто, но они бессильны перед моей добродетелью. Прочь! Прочь отсюда, распутник! Мне нестерпима мысль, что человеческим сердцем овладело желание разделить со мною свою бесчестную страсть!