Селфи на краю - страница 4

Ларс разблокировал айфон, отыскал нужный номер и, дождавшись ответа, тихо произнёс:

— Юля, жду тебя через час на старом месте.

Он встал и направился к парку. Трава на аккуратно подстриженной клумбе пожелтела от жары. Войдя в парк, Лавров бросил беглый взгляд на летнюю кафешку, укрытую разноцветным навесом. Желтый, аляповатый дельфин-фонтанчик пускал воду изо рта. Похоже, ему одному было хорошо в этот жаркий день.

Пройдя через площадь, Ларс увидел у подземного перехода нищенку. Маленькая, полноватая женщина сидела в инвалидной коляске и, задумчиво глядя перед собой, теребила подол своего мешковатого платья. Казалось, она видела что-то, закрытое для других. Рядом сидела большая чёрная собака. На дне пластмассовой миски сиротливо поблескивали два медяка. Ларс вынул кошелёк. Не найдя мелочи, он, повинуясь какому-то странному порыву, положил в миску сто рублей. Нищенка подняла голову. Колючий взгляд светло-серых будто выцветших глаз на мгновение задержался на лице Лаврова.

— Не та твоя дорога, не та, — тихим, глухим голосом проговорила нищенка, — ветер сломается, ветер спасёт… Ветер сломается, ветер спасёт…

Ларсу стало не по себе.

— Это что, на вашем языке означает «большое спасибо»? — Он всегда прятал страх за шутками.

В ответ женщина лишь проворчала что-то невнятное и перекрестилась. Когда Ларс перешёл через дорогу, она всё ещё крестилась и бормотала…

========== Голубой карьер ==========

Наутро жара спала. Июль ещё не кончился, но в утренней прохладе уже таилось дыхание осени, и опавшие листья берёз поблёскивали в траве ярко-жёлтыми сердечками. Юля взяла Ларса за руку и решительно свернула к Голубому карьеру. В его душе шевельнулась тревога — нелепая, странная и необъяснимая — совсем не похожая на лёгкий приятный мандраж, посещавший его перед каждым разрывом отношений. Раньше он ожидал мимолётного, но опьяняющего чувства власти над сердцами, приходящего всякий раз после ухода очередной жертвы. Тогда он чувствовал себя всемогущим кукловодом, а теперь ждал лишь момента, когда можно будет уйти, сославшись на неотложные дела.

Чтобы унять волнение, Лавров поднял с влажной земли еловую шишку и запустил ею в одну из сосен. Отскочив от шершавой коры с глухим щелчком, шишка разбудила задремавшее лесное эхо и упала в траву.

— Что молчишь, Ларс? — Юля погладила его по руке. — Мы идём к одному хорошему месту!

Ларс чувствовал беспокойство, хотя всё шло по плану. После первой ночи, проведённой вместе, Юля заявила, что приготовила ему сюрприз, и чтобы получить подарок, он должен вернуться в парк. Ларс согласился, чтобы сделать очередной разрыв более плавным. Уходить по-английски он не стал. Учитывая навязчивость и взбалмошность Юли, он решил действовать в лучших своих традициях: постепенно превратить любовный роман в дружбу, а потом и вовсе исчезнуть.

Словно почувствовав повисшее в воздухе напряжение, Юля сильнее сжала его руку, и на её лице появилась странная, совсем несвойственная ей гримаса. Ларс насторожился, но очередная пассия, будто не заметив этого, тут же взглянула на него с прежним щенячьим восторгом.

— Мы идём к твоему любимому месту! — повторила Юля, прижимаясь щекой к его плечу. — Ты ведь любишь Голубой карьер?

— Ну да, люблю… Потому что умею его готовить, — пошутил Ларс.

Его сердце забилось сильнее. Откуда Юля могла знать о карьере? Лавров искал подходящий повод для ухода, но навеянные карьером воспоминания мешали ему сосредоточиться. Шагая по переплетённой узловатыми корнями тропинке, он погружался в прошлое, и картинки воспоминаний одна за другой вставали перед ним.

Когда-то он часто бывал здесь с отцом и братом. Они играли в догонялки, кидались шишками и кормили уток. Пятилетним мальчишкой Ларс смотрел, как дрожат, отражаясь в воде, стволы деревьев. Глядя на жёлтые листочки в ярко-зелёных кронах берёз, он думал, что берёзки сделали мелирование, как мама, и отец, низенький толстячок, улыбчивый и весёлый, казался ему добрым великаном.

Пёстрая, упитанная кряква дремала у берега, засунув голову под крыло. Вдруг от брошенного хлебного мякиша по воде пошли круги, стволы берёз качнулись и задрожали в зеркале воды. Кряква проснулась, и быстро перебирая перепончатыми красными лапками, поплыла к неожиданному угощению. «Эй, а зубы почистить?» — засмеялся отец. Ларс хотел подойти поближе, чтобы лучше рассмотреть трапезу, но его мягко удержали. «Папа, ну пап, пусти!» — закапризничал Ларс. Вместо ответа отец, умевший гасить искры начинающихся ссор, посадил его на плечи и закружил. Потом они долго бежали по бурой, усыпанной хвоей дорожке.