Селинунт, или Покои императора - страница 44
По крайней мере я пожил в этой иллюзии. По крайней мере Сандра все сделала для того, чтобы я в ней замкнулся. И лишь потому, что я еще не окончательно стряхнул с себя эти причудливые фантазии я, приходя то в ярость, то в уныние, не мог решиться уйти и направиться в Рим, где меня ждал старый друг Сатурнадо, который наверняка помог бы мне прогнать эти химеры. Я и шел в Рим, когда чуть не угодил под колеса; так что Сатурнадо прождал меня все лето и, наверное, ума не мог приложить, куда ж я подевался.
Я продолжал цепляться за веру в то, что столь незаурядное приключение не может закончиться так банально. Я был уверен, что Сандра вернется на своей «Остин-Мартин», вихрем пронесется мимо привратницкой и остановится перед монументальной лестницей во внутреннем дворе, спугнув голубей с крыш. Но ничего подобного не происходило. Меня, конечно, продолжали кормить, но в комнате больше не прибирали. Скупое туристическое меню, одни и те же блюда: такое впечатление, что отсутствием разносолов и кулинарных изысков меня побуждали очистить помещение.
Если я уйду из кастелло, я окончательно утрачу связь. Я помнил, какие усилия предпринимал, чтобы приблизиться к Атарассо. В том числе и злополучную историю с камеей, которая оказалась не древнее ларца Медичи, а в его глазах такие вещи обладали не большей ценностью, чем безделушки, которые штампуют для продажи в сувенирных лавочках. Слишком много усилий, так и не увенчавшихся успехом, чтобы после того как невероятная случайность привела меня сюда, дала доступ к его личным бумагам, я сдался без боя.
С другой стороны, я впервые поселялся в доме таким образом. Я прикидывал так и этак, и броня моих убеждений становилась не так крепка. Разве я хоть раз задумался о том, кто такая Сандра? Мне понемногу представала совсем другая личность, чем женщина, с которой я считал себя связанным некими узами в тени сурового отца. И поскольку первыми мне на память всегда приходили картины наших интимных отношений, я припоминал отстраненность, которая вдруг ясно читалась в странно разумном взгляде, отрешенном от мудреного экстаза, порой охватывавшего меня, когда мы катались от одного края постели до другого, словно во время качки на корабле. Этот взгляд словно взвешивал меня, определял мою истинную стоимость, высчитывал, прикидывал, чего еще можно от меня ждать, помимо такой вот траты сил, после которой мы, с осунувшимися лицами, проголодавшись, ели так, что за ушами трещало. Почему я не разглядел в этом испытующем взгляде ничего другого, кроме парализующего ожидания оргазма? То, что я ей давал, ей мог дать любой другой мужчина, в том числе и Гриша, наряду со своими многочисленными обязанностями. Но — то, чего она ожидала только от меня — и к тому времени не могла попросить ни у кого другого — этого мне было не дано увидеть. Глупая, непоколебимая гордыня самца — самца, считающего себя венцом творения и восхищающегося тем, чем наделила его природа, чтобы проявить себя, когда представится удобный случай, — отвлекала мое внимание от главной и далекой цели, преследуемой Сандрой, и обманчиво, почти целомудренно прикрытой ее показной «нимфоманией»: все эти буйства с ее стороны должны были замаскировать совсем иные планы, бесконечно более безнравственные и хищнические, чем все наши, в общем-то, невинные и пустые забавы.
У нее было мало времени. С другой стороны, она решилась заплатить. Если я увидел знак судьбы в банальном происшествии, которое свело нас вместе, то и для нее, конечно, блеснул тот же знак и улыбнулась удача, за которой она гонялась с тающей надеждой напасть на редкую находку, тем более что, не имея возможности надолго отлучаться от Андреаса Итало, она не могла поехать в Рим или Милан или, еще лучше, в Париж, где ей, естественно, было бы гораздо проще заполучить негласного соавтора такого рода.
Со мной же все получилось само собой, так сказать, с доставкой на дом. Ей даже не пришлось представляться. Атарассо — это имя распахивало передо мной небесные врата! В своей беспредельной наивности я не подозревал за ней никаких расчетов, думал, что она действует по зову сердца, окруженная ореолом легендарности. Океанида, вышедшая из пучины морской, чтобы увлечь меня с собой и показать сокровища, собранные в отцовском дворце.