Селинунт, или Покои императора - страница 5

— У меня есть дом на берегу озера, в десятке миль отсюда… так что все будет нормально.

Дом! Это я снова загнул. Я снимал квартиру в городе у пенсионеров — милые люди, но всегда бдительно следят за тем, кто пришел, кто ушел. Не может быть и речи о том, чтобы заявиться туда с парнем, только что из больницы, одетым в расползающееся пончо на бараньем меху и башмаки, которые, возможно, носили во II веке в парфянской коннице: они всполошили бы всю округу. Оставалась хижина. Давненько я уже туда не наведывался. С тех пор, как малыш Джастин, рассыльный в магазине «Вулворт», утонул там в бухте. Все набросились на меня. Словно это я нес ответственность за проявления коллективного бессознательного, которое заставляет стольких мальчишек нашей страны мастерить плоты из бочек и досок и плыть по воле волн к неведомым островам, сокровищам, дикарям. «Вы должны были за ним присматривать!» Меня даже не было дома, когда это случилось. Сколько же напастей на меня свалилось! Семья малыша Джастина с Ниагарского водопада, полиция и вся администрация «Вулворта», общества защиты детей. И я вдруг оказался неспособен обучать малышей начаткам латыни в школе Святой Троицы. Мне даже пришлось сменить квартиру.

И все же, за неимением другого выхода, мне на ум пришло решение с той лачугой. Хижина всегда мерещится рядом с плотом в темных уголках неспокойной совести, как у американских детей, так и у людей постарше, которые далеко не обязательно стали взрослыми. На самом деле это был вовсе не «загородный дом» в том смысле, какой вкладывают в это слово агенты по найму недвижимости. Я уже сказал, на что она была похожа. Убежище, чуть более надежное, чем старое судно, выброшенное на берег. Старая посудина, переделанная в хибарку, рядом с грудой железного лома, кладбищем старых машин.

— Если вы уверены, что можете взять это на себя… Но это задача не из легких, молодой человек… Вы обо всем подумали? Вы хоть представляете себе, на что идете?

Я был уверен только в одном: если я поселюсь с этим парнем в подобном месте, мне придется оставить работу в городе и приглядывать за ним двадцать четыре часа в сутки. Что касается денег на моем счету, то их хватит как раз до конца зимы.

— Когда вас выписывают?

— Может быть, мы могли бы уехать в один день… так будет проще.

Доктор Гюнтер смотрел на меня без особого удивления. Иногда бывает, что больной, собираясь покинуть клинику или больницу, просит медсестру стать спутницей его жизни. Мое предложение не вписывалось в обычные рамки.

— Хорошо… Я поговорю о вас.

Я уже собирался его поблагодарить, но он прибавил, одновременно доброжелательным и сочувственным тоном, словно обращаясь к незадачливому жокею, чья лошадь сломала себе ногу, и теперь ей придется выстрелить в ухо:

— …правда, есть одна вещь, о которой вам лучше знать… я просто обязан вас предупредить. Он не слишком долго пробудет на вашем попечении. Это никак не связано с операцией, которая, разумеется, прошла успешно, как и все здесь… дело в его состоянии. Если бы вы были его родственником, вас напутствовали бы иначе. Но это все пустое, к тому же и не мое дело. Так что имейте в виду… не больше…

Он не сказал, сколько, но поднял три пальца, а после секундного колебания — четвертый.

— Месяцев! — уточнил он.

Точный подсчет, крайний срок времени, отпущенного уходящему.

— Ну что ж, удачи вам, молодой человек!

Вдруг, уже в самом конце коридора, он спохватился:

— Кстати, вы умеете делать уколы?.. Если ему вдруг станет плохо…

Летом, если ехать туда на машине, увязнешь в песке. Дорога такая узкая, что развернуться нельзя, можно лишь сдать задним ходом. Но зимой, боже правый!.. Зимой, когда снег становится липким от чада, висящего над горизонтом со стороны города, в районе негритянских и польских кварталов, от всей этой гари, которую сносит к озеру через автомагистраль, ведущую прямиком во Фредонию, и которую день и ночь выбрасывают вонючие заводы на юге Сенеки и Лакаванны, было просто безумием отправляться туда на каких бы то ни было колесах, чтобы увязнуть рядом с мусорной свалкой.

Поскольку это место было в стороне от дороги, оно могло привлекать людей, которые по той или иной причине искали тихий, но и не слишком удаленный уголок, где копы не станут светить вам в физиономию электрическим фонариком. No trespassing.