Семь миров: Импульс - страница 20

Атла развела руками, и двери открылись перед ней, впуская в длинный высокий зал. В глубине на троне, ограненном в виде алмаза, восседал отец. Самое обидное было то, что он все уже знал заранее, так как мог читать ее мысли и был сильнее ее. Никакие барьеры не могли оградить девушку от проникновений отца в ее голову.

Атла подошла к трону и поклонилась.

Отец величественно и гордо кивнул. Он был спокоен и, увидев Атлу, улыбнулся. Татида и некоторые из приближенных стояли за его спиной, ожидая юную жрицу.

Лан был немолод, но все еще очень красив. Он сочетал в себе классические черты крамовского лица. Очень темная кожа с золотым оттенком, большие карие глаза, густые ресницы, высокий лоб, мощный выдвинутый вперед подбородок и выразительные скулы. Облачен он был в длинную жреческую рясу, украшенную редкими камнями и магическими символами. Вместе с крамовской красотой он вобрал в себя и весь их темперамент. Шаман был вспыльчив и эмоционален. Многие боялись его, так как в порыве гнева он мог натворить непоправимое.

– Здравствуй, отец, – поклонилась Атла.

– Ты достала видения? – с азартом спросил он ее.

Атла виновато отвела глаза.

– Вижу, – недовольно произнес Лан. – Нет!

– Мы поместили его в самый сильный храм, мы воздействуем на него уже двое суток, используем мощнейшие кристаллы – и ничего! – с досадой сказала девушка.

– Вы уверены, что он не знает об этом? – строго спросил отец. – Может, он ставит блоки, сопротивляется?

– Да, он догадывается! – признала Атла. – Его мысли как на ладони, но я совершенно не могу найти ключа к его видениям.

– А ты? – сердито крикнул он в сторону Татиды.

Прорицательница спустилась ниже и встала между ним и Атлой.

– Я пробовала делать это своими руками, – выставив перед собой сморщенные старческие руки, произнесла она. – Ты знаешь, какая сила таится в них, но я не справилась!

Атла была сильно удивлена, ей и в голову не приходило, что Татида боролась за видения собственноручно. Она опечалилась поражению старой ведьмы еще более, чем своему.

– Этот юнец не поддается, – недовольно признала Татида. – Некая сила, великая и неистовая, защищает его. Такого сопротивления я еще не встречала, а живу я долго и видела многое!

– Совсем ты сдала, старая ведьма! – отругал ее шаман. – Ведите меня к нему, сейчас я покажу, что значит сила великая и неистовая!

– Отец, – робко произнесла Атла. – А может быть, Вселенная не дает нам вмешаться в его разум, потому что у нас нет права на это?

– Чушь, – усмехнулся шаман. – Этот мальчик есть порождение коллективного сознания всей нашей системы. Все население всех миров вот уже много тысяч лет мечтает превратить свои миры в чудо. Сколько народу погибло в немыслимых трудах, сраженного ядом собственных планет. Его звали уже очень давно, и то, что он видит нужный нам мир, не удивительно. Боги лишь используют его, чтобы открыть глаза остальным. И мы имеем право взять его, так как его дар ему не принадлежит!

Шаман был, как всегда, жесток и радикален. Он не питал сострадания ни к кому и любой свой поступок оправдывал служением высоким целям.

– Идем же, – повторил он свой приказ.

Татида отрицательно замотала головой, но отговаривать Лана не стала.

Шаману подали Ладью. Так называли каменные вытянутые формы, на которых крамы летали над городом.

Усадив дочь и прорицательницу, он направился к пирамиде с Марсием. Совершив вокруг нее несколько кругов, прислушиваясь к мыслям тулонца, изучая его энергию и настрой, он решительно взвился к вершине и завис над ней.

– Поражаюсь, что заняло у вас столько времени? – надменно произнес он. – Самый обычный тулонец. Ни одна из сверхспособностей не развита, он не провидец и не шаман, он никто!

Улыбнувшись, Татида прикрыла глаза.

– А что, если способности его скрыты в тех глубинах, куда мы не можем проникнуть? – хитро спросила она.

– А есть ли такие глубины? – возразил ей шаман.

– Смотри сам. Он весь твой, – указав рукой на Марсия, произнесла Татида.

Шаман завис точно над вершиной пирамиды, по одной линии с Марсием. Наклонившись, он закрыл глаза и невидимыми руками сдавил юноше череп.

Марсий продолжал сидеть в своем заточении. Он не видел ни ладьи над пирамидой, ни шамана, но почувствовал тревогу.