Семьдесят неизвестных - страница 29
Семьдесят неизвестных всё ещё дулись на меня. Отворачивались, вроде и говорить со мной не желают. Не хотите — ну и не надо. Всё равно заговорите!
Я поужинал, взял лопату и у всех на виду стал чистить её песочком, чтобы блестела. И песню при этом напевал, которой у археологов выучился:
Смотрю, один подходит, другой, третий, больше, правда, из младших классов. Слушают, потом один не выдерживает, спрашивает:
— Это что, новая песня?
Я рассмеялся:
— Вот угадал! Точно, новая!.. Это, брат, неандертальская песня. Ей, может, пять тысяч лет уже. Или все десять.
— Врёшь!
— Знаешь, какие там дальше слова есть? «Ты мою изодранную шкуру зашивала каменной иглой»… А каменные иглы когда были?
— В каменном веке.
— Вот!
— А ты откуда её знаешь?
— Археологи научили. Я у них с завтрашнего дня работаю.
Смотрю, заинтересовались. А я на них ноль внимания, знай драю свою лопату.
— А это что? — спрашивают. И уже голоса совсем другие — с уважением.
— Лопата археологическая.
— Ну-у! Дай посмотреть, ну дай, пожалуйста!
Дал им.
— А кем ты у них?
Ну, я стал рассказывать. Буду рабочим на раскопках. Зарплату мне платить будут. Сколько выработаю, столько и заплатят. Может, шестьдесят, а может, и все восемьдесят. И обедать буду не здесь, в лагере, а там, у них. Из полевой кухни, как в армии.
— Можете здесь мою порцию съедать по очереди. Скажите поварихам, я разрешил. Вот только компот если с косточками будет — оставляйте. Кисель себе берите, а компот — мне.
— Спой ещё раз, а?..
И опять мы ходили в обнимку по лагерю, и опять песни пели. Только на этот раз девчонки нам не мешали, пели вместе с нами. А потом побежали за тетрадками, и я им всю неандертальскую песню от начала до конца продиктовал.
Уж очень она всем понравилась!
На следующее утро лопату на плечо — и зашагал к кургану, на свою новую работу. Археологи уже на месте: и студенты, и их руководитель, главный археолог, с седыми волосами, а весёлый такой — ещё повеселей, чем студенты.
— А, историк! — Это он меня так называет. — Давай становись, без тебя никак не начнём. Будем две траншеи закладывать, каждая два метра на двадцать.
— Велл[3], — говорю, — хоть сто траншей!
Поплевал на руки — и лопату в землю. Они все смеются.
— Погоди, историк, не здесь. Тебе — отдельный участок, вон там, с краю. К обеду сантиметров на двадцать углубишься — считай, норму свою сделал.
Студенты разделись до пояса, и пошла работа. Земля твёрдая, как асфальт, солнце шпарит с самого утра, а они долбят без устали. Я походил, посмотрел. Уже верхний слой сняли, уже глину жёлтую копают, а ничего нет — ни машин, ни костей. Я уже хотел к себе идти, тоже копать, как вдруг один из студентов крикнул:
— Есть пятно!
Все к нему, и я тоже. Ничего не вижу — одна земля, ну, может, чуть потемнее, чем вокруг. А они так обрадовались, словно золото нашли.
Я ещё с полчаса посмотрел, как студент своё пятно раскапывает. Даже смотреть устал, а он всё копает. Хоть бы минуту отдохнул.
Мне жалко его стало, я ему говорю:
— Устали ведь. Смотрите, как пот льёт.
А он:
— Края обсыпаешь! Иди к себе, работай, не мешай.
Я ушёл. Надо ещё у других посмотреть, кругом столько народу. И все роют, все трудятся, — интересно!
Пока всех обошёл, кухня приехала. Перерыв на обед. Все с таким аппетитом ели, и я тоже. Вот что значит, когда работа по душе.
А после обеда главный археолог спрашивает:
— Ты, историк, норму свою уже сделал?
— Что вы! — говорю я. — Земля такая твёрдая.
— А по-моему, ты ложкой вообще лучше работаешь, чем лопатой.
— Так я же ещё не привык. Вот завтра — другое дело.
— Хорошо, посмотрим, как завтра. А теперь давай в свой лагерь отдыхать.
— Ой, можно ещё поработать? Я совсем не устал.
— Нет, нет, у вас в лагере всего три часа в день работают. Ещё скажут, эксплуатируем труд малолетних…
А на другой день было ещё интереснее: стали попадаться какие-то кости, обломки горшков. Археологи их и щёточками чистили, и картоном от солнца прикрывали. Словно это не черепушки, а драгоценности. Я даже усомнился — а вдруг они не глиняные? Какие-нибудь другие, только глиняными кажутся. Отломил незаметно кусочек — самая настоящая глина, даже в пальцах рассыпается.