Семейная хроника. Сокровенные истории дома Романовых - страница 14

Вслед за Лефортом в монастырь прибыли и другие офицеры-иностранцы, а также оставшийся верным Петру стрелецкий полк Сухарева. Сюда потянулись телеги с порохом, ядрами, картечью, пушками и мортирами, а к концу августа пришли со всеми урядниками пять стрелецких полков.

Почувствовав, что сила на его стороне, Петр потребовал выдать ему Шакловитого. Софья, промешкав неделю, все же выдала своего любимца, хотя при этом и обливалась слезами.

Федора Леонтьевича поставили на пытку. Мучили его жестоко, и он сознался во всем, в чем его обвиняли, хотя на второй день от показаний отказался, и был приговорен к смерти.

Шакловитого не повезли в Москву, опасаясь, что там найдется немало его сторонников, способных к мятежу и готовых освободить своего начальника силой. Однако и в стенах Троице-Сергиева монастыря — духовной святыни России — казнить его тоже было неудобно. Тогда 12 сентября 1689 года Шакловитого вывели из монастырских ворот и отрубили голову на обочине московской дороги.

А тремя днями раньше в Троице-Сергиевом монастыре появился и другой фаворит Софьи — В. В. Голицын. На заседании Боярской думы его обвинили в нерадении во время последнего крымского похода, в умалении чести царей Петра и Ивана, а также в сговоре с Шакловитым и приговорили к лишению боярства и ссылке на север. Голицын с женой и детьми оказался сначала в Мезени, а затем в еще большей глуши — селе Кологоры на Пинеге, где он и умер спустя четверть века, в 1714 году, семидесяти лет от роду.

Падение Шакловитого и Голицына привело к немедленному отстранению от власти Софьи. Петр написал брату Ивану письмо, в котором сообщал, что не намерен более терпеть Софью в качестве соправительницы, называя ее «третьим зазорным лицом». «Срамно, государь, — писал Петр, — при нашем совершенном возрасте тому зазорному лицу государством владеть мимо нас!»

В сентябре Софью поселили в Новодевичьем монастыре, а сам обряд пострижения ее в монахини состоялся лишь через девять лет, 21 октября 1698 года.

Софья прожила в Новодевичьем монастыре пятнадцать лет и умерла там 3 июля 1704 года, на сорок седьмом году жизни.

После победы над Софьей и ее сторонниками Петр стал единовластным, самодержавным государем. Возвратившись в Москву, он с головой погрузился в государственные дела, впервые ощутив тяжесть шапки Мономаха. Титул царя обязывал Петра претерпевать многие связанные с ним неудобства, но тяжелее всего ему давалась сдержанность, ибо молодость и жгучий темперамент оказывались сильнее разума и строгих канонов дворцового и церковного чина. Особенно нетерпимыми для сторонников благочиния были наезды царя в еретическую Немецкую слободу, где правил бал его друг Лефорт.

Одним из тех, кто решительно противился дружбе юного царя с иноземцами-иноверцами, видя в этом пагубу его душе, был патриарх Иоаким. Но 17 марта 1690 года он умер, и Петр, никем не сдерживаемый, пустился во вся тяжкия.

Через две недели после смерти патриарха Петр впервые переоделся в немецкое платье, уже сшитое специально для него. Он облачился в камзол, штаны, чулки и башмаки, перекинул через плечо шитую золотом перевязь, прицепил к ней шпагу, надел парик и поехал к Лефорту. Там его всегда ждала компания, где можно было услышать множество любопытных и полезных историй, свободно пообщаться с молодыми красивыми женщинами.

Историки, изучавшие жизнь Петра, утверждают, что великий преобразователь России, не придававший значения моральным канонам, не видел различия между служанками и принцессами, россиянками и иноземками, руководствуясь в выборе только одним — страстью.

Лейб-медик Петра Вильбоа сказал как-то об этой стороне петровского характера: «В теле его величества сидит, должно быть, целый легион бесов сладострастия». И многие современники, свидетели царской разнузданности, приводят немало историй самого скабрезного свойства. Встречаются и утверждения о том, что Петр делил ложе не только с женщинами. Известны, например, два уголовных дела: по ним проходили каптенармус Бояркинский в 1705 году и управляющий имениями Ивана Кикина Дуденков в 1718 году. Оба рассказывали своим знакомым, что царь Петр и князь Меншиков живут в противоестественной связи и творят «блядское дело».