Семейная тайна - страница 7

Он любит легкие победы и автоматически отмечает точеную щиколотку, откровенное декольте. Улыбка, многозначительный взгляд — и новая жертва безропотно садится в его машину. Он везет ее ужинать, осыпает обещаниями. Увлеченный мгновением, очарованный красотой, он принимает желание за любовь, но очень скоро прелесть новизны исчезает и Максим теряет всякий интерес.

С Таней все будет по-другому, он в этом уверен. С ней, вопреки своей привычке, он решает не торопиться.

Его наметанный и безжалостный взгляд способен выявить слабые места любой, даже самой совершенной фигуры. Утратившие упругость мышцы ног, массивные ступни, ничтожный намек на отвисший животик — и вот уже его не прельщает ни безупречная талия, ни высокая грудь.

С Таней не так: все в ней кажется ему идеальным, отвечающим его самым сокровенным мечтам.

Постепенно они сближаются, блестящая гордая чемпионка доверяет ему свои сомнения и страхи. Под маской успеха он угадывает растерянность маленькой девочки. Через несколько недель Максим уже не может обойтись без общества Тани. Они вместе ходят на тренировки, вместе путешествуют по окрестностям в его элегантной спортивной машине, Максим показывает Тане свои самые любимые уголки Парижа — площадь Согласия под дождем; залитую светом старомодных фонарей площадь Фюрстенберг с ее провинциальным очарованием; рынок Алигр; маленькое деревенское кладбище возле церкви Шарон.

Через несколько месяцев Максим и Таня поселяются вместе в спокойном квартале Парижа, где спустя несколько лет я и появлюсь на свет. На следующий год они решают пожениться. Таня оставляет работу модели и присоединяется к Максиму на улице Бург-л'Аббе. Согласно их взаимному увлечению, магазин начинает торговать спортивными товарами.

Максим живет в волшебном очаровании этой встречи. Таня испытывает схожее чувство, но она хотела бы ребенка.

Максим колеблется, еще хотя бы несколько лет он предпочел бы владеть Таней безраздельно. Угроза надвигающейся войны является дополнительным аргументом: разумно ли думать о рождении ребенка в столь непростое время?

Париж с замиранием сердца ждет развития событий. Общая тревога читается на лицах прохожих, слышится в оживленных дискуссиях у газетных киосков. Максим и Таня работают больше, чем раньше, дела в магазине идут все лучше, будто призрак надвигающейся войны провоцирует покупательскую лихорадку. Эта же лихорадка охватывает и стадион, где пара продолжает свои тренировки. Каждый здесь стремится превзойти самого себя, напряженность состязаний растет, жажда победы изливается во все более ожесточенных схватках противников.

По радио объявляют об оккупации Польши немецкими войсками. Сводки становятся все более частыми и тревожными. Максим и Таня не пропускают ни одной, замирая перед переносным радиоприемником, включенным в маленькой кладовке за магазином.

На первой полосе газет, в траурной рамке, помещено объявление о вступлении Франции в войну. Происходящее кажется нереальным: две армии, послушные решениям политиков, принятым в закрытых кабинетах, отправляются убивать друг друга на север Франции, вдоль длинной и нечеткой границы. Сюда же, в Париж, не доносятся ни стрельба, ни крики боли. Франция, надежно защищенная линией Мажино, о которой они столько слышали в последнее время, без сомнений, быстро одержит победу. То, что станет кровью, грязью и смертью, видится отсюда новым спортивным состязанием.

Каждый раз, когда мои родители говорили о войне, всплывало название маленького городка, где они укрылись, как только угроза голода и арестов стала реальной и вынудила их бежать из оккупированной зоны. Они закрыли магазин, оставив ключи Луизе, соседке и верной подруге. Она должна была следить за сохранностью товаров во время их отсутствия. Один из дальних родственников, служивший в мэрии департамента Эндр, что находился в свободной зоне, дал им адрес семьи, готовой их приютить. Найдя надежное пристанище, Максим и Таня покинули Париж и отправились в Сан-Готье. Это название они и поныне произносят с каким-то священным трепетом. В их воспоминаниях два проведенных там года были словно долгие каникулы, полные света и счастья, — тихий оазис посреди вихря всеобщей паники.