Семейное Рождество - страница 5

— Не-а, — с превосходством в голосе сказал ему какой-то пухлый мальчик. — Он ведь всего лишь малыш.

— Я хотела поиграть с ним, — добавила маленькая девочка, — но ему надо было спать. Он правда ваш? Он ведь и тети Лиззи.

Элизабет повела мужа в комнату, смежную с детской.

— Вы не должны были давать им обещания насчет завтра, — сказала она с тихим упреком. — Они будут разочарованы, когда вы его не сдержите. Дети такое не забывают.

Он не ответил. В комнате было тихо и царил полумрак, потому что окна были занавешены, но малыш не спал. Эдвин слышал его воркование и видел, как он машет кулачками, лежа на спине в своей кроватке. Когда Эдвин подошел ближе, малыш внимательно посмотрел на отца. Эдвин с трудом сглотнул и был рад, что жена стояла далеко позади него. Он мечтал об этом почти три месяца.

Это был самый горький опыт в его жизни — быть так далеко от своего ребенка. Он продумывал множество вариантов, чтобы быть с ним рядом, включая даже покупку второго дома в Лондоне для Элизабет. Но, если бы они жили в городе в разных домах, возникло бы слишком много щекотливых вопросов. И все же ему казалось невозможным поселить семью в доме, ранее принадлежавшем отцу, даже при том, что большой дом был со вкусом обставлен, комфортабелен и расположен в фешенебельном районе города. В конце концов, всем было известно, что это дом преуспевающего торговца.

— Он подрос, — сказал Эдвин.

— Конечно. Ведь вы не видели его почти три месяца.

Неужели она обвиняет его?

— У него выпали волосы, — сказал он.

— Это естественно, — ответила она. — Они вырастут снова.

— Вы все еще кормите его… грудью? — Он помнил, как был удивлен, когда ее мать вместе с доктором были категорически против ее решения не нанимать кормилицу. Это был единственный раз, когда она пошла против воли матери.

— Да.

Она не сделала попытки взять ребенка на руки, и, судя по всему, малышу было вполне хорошо и так. А Эдвину очень хотелось взять его на руки, но он боялся даже прикоснуться к нему.

— Он выглядит вполне здоровым, — сказал он.

Почему он никогда не мог поговорить с Элизабет нормально, а все его слова были либо суровыми, либо банальными? Они никогда не разговаривали. Они делили супружескую постель в течение двух недель, которые он предпочел бы забыть, поскольку все это время она была холодной, безразличной и каждую ночь в постели вела себя как овечка на заклании, однако по-прежнему оставались почти молчаливыми незнакомцами, которым было неуютно друг с другом.

— Вы хотели подняться в комнату, — напомнила она. — Вы присоединитесь к нам позже за чаем?

— Полагаю, я воздержусь от удовольствия видеть наших гостей до ужина, — ответил он.

Она кивнула. Даже холодная невозмутимость на ее лице, как ему показалось, не в силах была скрыть ее облегчения. Он жестом указал на дверь, пропуская жену вперед. И не стал предлагать ей руку.

Его приезд сюда был ошибкой — и это было сильным преуменьшением. Ему следовало остаться в Лондоне, ведь он получил множество приглашений провести праздник в компании добрых друзей, где он мог позволить себе расслабится и быть самим собой. Но Эдвин вспомнил об отце и вообразил, как бы тот расстроился, если бы увидел, что его сын встречает Рождество вдали от жены и сына, и это всего лишь спустя год после свадьбы, которая исполнила мечту пожилого человека и сделала его счастливым.

Элизабет дольше чем обычно выбирала наряд и наконец, остановившись на вечернем платье светло-голубого цвета, который, как она знала, очень ей шел, заранее спустилась перед ужином в гостиную. Однако мистер Чэмберс все равно оказался там раньше. Он стоял перед мраморным камином, сцепив руки за спиной, и выглядел хозяином дома. Она с облегчением увидела, что он был одет строго, но безукоризненно в черное и белое. Хотя разве она ожидала чего-то другого? Она никогда не видела, чтобы он выглядел неряшливо, и не слышала ничего кроме чистой правильной речи. Он степенно поклонился ей, а Элизабет сделала реверанс. Так странно было сознавать, что он был ее мужем уже больше года и этот дом принадлежал ему.

У них не было возможности поговорить. Дверь вновь открылась, и вошли лорд и леди Тэмплер с тетей Мартой и дядей Рэндольфом.