Семейные узы не в счет - страница 29
Как же было не зайти! Ксюша толкнула калитку и оказалась во дворике. С виду все примерно такое же, как было, когда Ксю ушла отсюда в школу. Да и во времена школьной бытности она забегала сюда и видела, что взамен одних песочниц сооружают другие, что обновляют беседки, что заново красят турнички… Ксюша ходила по участкам, все разглядывала и вспоминала. Вот на этих… да, на этих качелях Ксю каталась с двумя мальчишками-близнецами. Теперь от них осталась только лестницеобразная опора, сами качели давно сломаны. Вот с этой яблони старый учитель музыки Михалыч-Палыч доставал им сладкие яблоки. Сейчас Ксю сама протянула руку, сорвала яблоко и пошла дальше. А ту беседку, что стояла на ясельном участке, которую начинали сносить, уже снесли. А ведь когда-то малышня ее обожала – потому что беседка стояла поодаль от внимательного ока воспитателей. Дети приходили сюда играть – их не пугал запрет воспитателей, не пугало и предание о ночующей в любимой беседке бабе Яге.
Ясельный участок вообще зарос больше, чем остальное пространство. На турниках и лесенках краска совсем облупилась – а ведь их не перекрашивали вместе с остальными детскими «аттракционами». И местами эти лесенки порядочно ушли в землю.
У Ксюши на глаза навернулись слезы. Ведь этот заброшенный, пришедший в упадок участок помнит ее совсем маленькой – двух-трех лет от роду. Через эту калитку раньше за ней приходила мама. Возле забора стояла воспитательская лавочка – сейчас, правда, от нее ничего не осталось.
Но самая большая перемена – хотя Ксюша ее сразу не уловила – это тишина. Не слышно детских голосов, детского смеха, а в окнах не видны яркие шкафчики, не выглядывают сквозь стекло любопытные ребячьи рожицы. Тихо и глухо кругом – только листья шелестят под ветром. Неестественное молчание и пустота.
Ксеня прошла по узкой асфальтированной дорожке между двумя рядами кустов и оказалась на площадке перед черным входом. Раньше сюда тоже ходить не разрешалось. Но малышне разве укажешь? Особенно осенью, когда здесь лежали целые кучи опавших листьев, которыми так весело швыряться друг в друга? Сейчас здесь тоже лежат листья кленов, рябин и осин. Все места знакомые, прежние, почти не изменившиеся, но от холодного безмолвия они кажутся чужими.
На крылечко, через которое раньше выходила на прогулку самая маленькая, ясельная группа, вышла женщина с двумя коврами. Равнодушно посмотрев на Ксению, она принялась вытряхивать эти ковры.
– Скажите, вот здесь раньше детсад был… Он и теперь здесь или уже нет? – обратилась к женщине Ксюша.
– Нет, теперь здесь общежитие, – ответила та.
– Вот как…
– А ты что, кого-нибудь ищешь?
– Нет, просто я в этом саду раньше воспитывалась и очень давно здесь не была. Теперь зашла посмотреть, – объяснила Ксю. Женщина улыбнулась.
– Общежитие здесь уже два года, – сказала она. – Детей стали мало приводить, вот детский сад и закрыли.
– Понятно, – задумчиво отозвалась Ксю и тихо пошла дальше по дорожке. Значит, теперь здесь общежитие. «Интересно, сильно ли изменилось здание изнутри?» – подумала девушка, но зайти не решилась. Она вышла на улицу, перешла на другую сторону дороги к старой автобусной остановке, которая по своему строению больше напоминала шалаш. Рядом стоял столб с перекошенной табличкой с надписью: «Детсад № 5». Ксюша грустно улыбнулась: «Детсад… Следовало бы написать «Общага № 5».
16.
Вернувшись домой, Ксю застала там двоюродную бабушку, которая зашла поглядеть на девчат.
– Ну, подросла, подросла, – одобрительно закивала бабушка после бурных приветствий. – Вытянулась.
– Али все равно не дужа-тки высокая, – сказала родная бабушка Ксюши.
– Какая есть, – ответила Ксю. – Я больше и не хочу расти.
– Ну и правильно. Зараз хлопцы нейкiя нiзкарослыя, – улыбнулась двоюродная бабушка. – Ну, что у вас нового?
Ксеня подумала, что в очередной раз придется повторяться заново, но, ничего не сказав, стала рассказывать о школе, о некоторых делах, о маме.
Примерно через час разговор между двумя бабушками и дедушкой стал походить на обычный разговор на старческих посиделках. Ксюша не принимала в нем участия, только в пол-уха слушала, как старое поколение неодобрительно говорит о молодежи, вспоминает чудное время своей молодости и сожалеет, что оно так быстро прошло.