Семейство Шалонскихъ (изъ семейной хроники) - страница 36

какъ говорила она, во дни радости, какъ и во дни печали. Она не утѣшала матушку, но такъ трогательно умѣла высказывать ей всю свою любовь, гораздо менѣе говорила съ ней о сынѣ, чѣмъ о мужѣ. Она какъ бы хотѣла отвлечь ея мысли отъ одной утраты, говоря о другой. Она открывала ей свое сердце и часто, очень часто возвращалась къ тому времени, когда отецъ нашъ былъ молодъ, а Сережа еще ребенокъ, она говорила, что любила отца нашего столько же, сколько и родныхъ дѣтей. Она разсказывала матушкѣ о томъ, какъ его почтеніе, любовь, постоянная къ ней внимательность, мало-по-малу привязывали ее къ нему, и какъ, наконецъ, она полюбила его такъ горячо, что не могла въ душѣ своей почитать его иначе, какъ роднымъ сыномъ. Она съ восторгомъ, до тѣхъ поръ намъ незнакомымъ въ ней, говорила о высотѣ его духа и чистотѣ совѣсти и красотѣ души его, о его суровости, вытекавшей изъ его добродѣтели. То были ея подлинныя слова. Случалось, что матушка слушала ее безъ особеннаго чувства, вся поглощенная горемъ, но иногда вдругъ на нее находили порывы нѣжности. Мы видѣли, что съ теченіемъ времени матушка усиливалась побѣдить свою скорбь ради матери, и ихъ обоюдная, нѣжность явилась спасительною для обѣихъ. Когда матушка раздражалась, бабушка говорила такъ кротко, что ея слова производили освѣжающее впечатлѣніе. Послушавъ ее, дѣлалось на сердцѣ легче. Въ самомъ звукѣ ея голоса звучало что-то особенное, чего я объяснить не умѣю. Всякое слово было отъ сердца и шло въ сердце.

Однажды матушка послѣ горькихъ слезъ пришла въ возбужденное и страстное состояніе. Она крѣпко сжала свои руки, окинула насъ всѣхъ горѣвшими высохшими глазами, и произнесла съ горестью:

— И за чѣмъ родилась я для такихъ бѣдъ? Какая женщина несчастнѣе меня?

— Ты очень несчастна, сказала бабушка. — Какъ не плакать, не мучиться въ такомъ тяжеломъ горѣ!

— У меня и слезъ нѣтъ. И чѣмъ я заслужила такое несчастіе? Сперва мужъ, потомъ сынъ. Никого у меня не осталось, Одна! Одна!

— Милая моя, дочка ты моя любимая, да, очень мы несчастны, но, грѣхъ сказать, что ты одна и несчастнѣе другихъ. Посмотри вокругъ, кто не потерялъ сына, мужа, отца, во время нашихъ бѣдствій.

— Ахъ, маменька, не могу я разсуждать.

— Да и я не разсуждаю: я чувствую, что Богъ былъ къ намъ еще милостивъ. У тебя сынъ и дочери, а у другихъ никого и ничего не осталось, куска хлѣба нѣтъ.

— А мнѣ отъ этого не легче.

— Теперь не легче, но будетъ легче: у тебя дѣти, ты можешь жить безъ нужды и воспитать ихъ.

— Это мнѣ все равно.

— Все равно, если бы я на старости дѣть и дочь твоя, невѣста, и дѣти твои малолѣтнія не имѣли крова и должны бы были разстаться съ тобою и идти въ чужіе люди, въ услуженіе изъ-за куска хлѣба, какъ наша сосѣдка Корохтина. Сынъ былъ ея единственной опорой; онъ служилъ счастливо, содержалъ мать, сестру, а теперь, когда онъ погибъ при Березинѣ, мать его пошла въ экономки, а сестра въ няньки. Легко бы тебѣ было, еслибы я должна была идти въ люди изъ-за куска хлѣба, да и Люба тоже, да и маленькихъ раздать бы надо было. Ну а легко Сорокиной? Она лишилась двухъ сыновей при Бородинѣ и осталась какъ перстъ одна, безъ дѣтей, и вдовою. Состояніе не поможетъ ей жить одной-одинешенькой, въ кругломъ сиротствѣ. Не грѣши, благодари Бога.

Мы всѣ молчали, чувствуя справедливость словъ бабушки.

— Бѣда наша въ томъ, продолжала она тихо, — что мы никогда не сравниваемъ себя съ болѣе несчастными, чѣмъ мы сами, а всегда сравниваемъ себя съ счастливыми; мы не думаемъ, что на всякаго счастливаго приходитъ рано или поздно черный день. Мы не умѣемъ благодарить Бога за дарованныя намъ блага, а ропщемъ и раздражаемся. Вотъ и ты. У тебя добрыя дѣти, благодари за ихъ Бога.

— Не замѣнятъ они мнѣ сына, воскликнула матушка, въ припадкѣ горькой скорби.

— Конечно, не замѣнятъ. Развѣ одинъ человѣкъ можетъ замѣнить другого? Утѣшать будутъ.

— Меня никто не утѣшитъ, сказала матушка, начиная плакать, но глаза ея уже не блуждали и не глядѣли безсмысленно. Сердце ея отошло, растаяло. Бабушка тотчасъ замѣтила это, встала и обняла дочь.

Однажды вечеромъ бабушка пришла къ матушкѣ и сѣла у ея постели.