Семинар по Кундалини йоге - страница 12

Рейхштейн утверждал, что  Хауэр был фанатиком, и настоящих дискуссий не было, потому что он был «так убежден в своих взглядах» и «принимал только то, что говорил сам». Рейхштейн описывал семинар Юнга как «крайне впечатляющие» и отмечал, что на них была «возможность для реальной дискуссии».[xcv] Шпигельберг вспоминал, что Юнг задавал «много вопросов индологам об индийских практиках йоги … и о взаимосвязях индийской системы и западной психологии в целом. Я думаю, этот семинар – последнее, что было сказано о глубинном психологическом смысле практики йоги».[xcvi] Новости о лекциях широко распространились. Вскоре после этого Ханс Труб писал Мартину Буберу: «Я хочу поговорить с вами о семинаре Хауэра. Прежде всего он был очень вдохновляющим для меня, как и предполагалось. «Пуруша»-атман был для меня совершенно новым откровением – прежде всего, совершенно иным путем (кундалини-йога) к нему для нас».[xcvii]

Метод Хауэра, похоже, повлиял на метод Юнга. В своем семинаре Юнг попытался вести участников к пониманию кундалини-йоги на основе их собственного внутреннего опыта, а именно, процесса индивидуации. Затем знания о кундалини-йоги, которые они представили, были трижды отфильтрованы – сначала через переводы и комментарии Вудроффа, затем Хауэра, и наконец Юнга. Не удивительно, что все три варьировались, и в терминологии, и в понимании происходящих процессов. Потому эти различия подняли массу вопросов.

Важно отметить, что для тех, то посещал семинары Юнга они были не просто курсом герменевтики, а плодотворным опытом. Так, Рейхштейн вспоминал о снах, которые изображали движение змеи кундалини во время и после семинаров, и что «по крайней мере, некоторые» участники имели похожие переживания.[xcviii]

Психология и йога: проблемы сравнения и сотрудничества

Вскоре после лекций Хауэр писал Юнгу: «Неделя в Цюрихе немного стимулировала меня, и, возможно, я могу тешить себя надеждой, что нити нашего сотрудничества тоже немного укрепились».[xcix] Это чувство, похоже, было взаимным, так как Юнг ответил: «Я бы хотел особым образом расширить наше сотрудничество», и пригласил его участвовать в междисциплинарном журнале, который ему предложил Дэниел Броди из Рейн-Верлаг.[c]

На следующий год Хауэр основал Движение Германской Веры. В своей работе «Germanic Vision of God» (Немецкое видение Бога) Хауэр объявил о пришествии особой германской (или индо-германской) религии, которая даст освобождение от «чуждого» семитского духа христианства. Хауэр утверждал: «Новая фаза Движения Германской Веры, начавшаяся с собрания в Эйзенахе в июле 1933 г., должна быть понята в тесной связи с национальным движением, которое привело к основанию Третьего Рейха. Как и последний, Движение Германской Веры – это прорыв из биологических и духовных глубин германской нации».[ci] Он безуспешно пытался добиться его признания как официальной религии национал-социализма.

В 1935 г. Хауэр выпустил эссе под названием «Die indo-arische Lehre vom Selbste im Vergleich mit Kants Lehre vom intelligiblen Subject» (Индо-арийское учение о самости по сравнению с учением Канта о постижимом субъекте) в праздничном томе, посвященном шестидесятилетию Юнга.[cii]

В своем эссе 1936 г. «Вотан» Юнг взял Хауэра и его Движение Германской Веры как примеры его тезиса, что политические события в Германии могут быть психологически интерпретированы как происходящие из возобновившейся активности древнего германского бога «Вотана».[ciii]

В 1938 г. Хауэр снова представил серию лекций в Психологическом Клубе в Цюрихе между 7 и 12 марта о «Der Quellgrund des Glaubens und die religiöse Gestaltwerdung» (Основной источник веры и развитие религиозных форм). Мейер вспоминал, что Хауэр читал лекцию о «символическом значении флага (свастики), что было встречено жестокой критикой и протестом».[civ] Расхождения во взглядах на религиозно-политическую ситуацию в Германии привели к разрыву между Хауэром и Юнгом и его кругом.[cv] О поведении Хауэра в этот период Мирча Элиаде вспоминал: «Я слышал от Шолем, что Хауэр все равно оставался хорошим человеком, поскольку во время нацистских чисток он усыновил трех еврейских детей или еврейскую девочку. Он сказал, что Хауэр был одним из немногих ученых в Германии, симпатизирующих нацистам, о котором Шолем сказал: «Я ничего против него не имею».