Семиречинская академия: наследство бабки Авдотьи - страница 19

– Ну, конечно же, у тебя должны быть какие-то радости, – она заглянула в чулан, посветив фонариком мобильника. – Почему из-за Александра ты должен страдать?

– Мам, кавказцы дорогие, я на любую согласен, но лучше овчарку, – он вспомнил соседку, которая выводила гулять своего пса.

– Папа очень хотел собаку, – вспомнила мать. – Когда он на границе служил, у него был Ферзь. Скучал очень. Но из-за моей болезни позволить себе держать животное мы не могли. Всегда чувствовала себя виноватой, – призналась она. – Я ведь тоже люблю животных. Иногда увижу бродяжку, так хочется ее взять, а понимаю, нельзя, и помочь ничем не могу.

Мать задумалась, помрачнела.

– Не помогла ни разу, а теперь вот, сама без дома осталась, и все придется начинать заново. Мужа нет, годы не те, и на работу не устроишься, не возьмут нигде с таким букетом болезней, – оперевшись на Кирилла, мать прижала руку к сердцу в новом приступе кашля, присев на диван. – Дождалась на старости лет. Кирюш, ты не казни себя, дай Бог, лишь бы см тобой подобной беды не случилось.

И только тут Кирилл понял, что мать переживает больше, чем он. Он вдруг отчетливо почувствовал в ее лице раскаяние и неприязнь к Александру, которую она то ли скрывала, то ли подавляла. А еще, наконец, осознал, что они осиротели. Как тогда, на кладбище, после похорон отца. Александр теперь был не тем братом, который катал его на санках, водил в кино и покупал мороженное, и не тот, который учил его разбираться в компьютере и ругал за оставленные где-то варежки. Это был другой, чужой человек, у которого уже не было души. Жестокий, злой, словно подавленный чьей-то волей.

Неужели он и сейчас не одумается?

И сразу понял – не одумается. Миллионы людей поступали так же – и не раскаивались. Мысль, что Сашка будет жить в их квартире со своей подругой, снова показалась ему почти невыносимой, отдаваясь болью. Он уже мечтал, чтобы и брат однажды оказался на улице.

Дом встретил их смолянистым запахом и мудрой настороженностью. Крепкий, с высокими потолками, с некрашеными дубовыми полами. Ни одна червоточина не коснулась потемневших от времени бревен корабельной сосны и лиственницы, будто они были заколдованными. Ни обоев, ни штукатурки, лишь потемневшие, покрытые лаком бревна. Мох, плотно забитый между бревнами, еще сохранил блеклую зеленую окраску, не потемнев со временем.

В первой половине дома располагались прихожая, две спаленки, горница и кухня. Заглянув в спальню за печью, вход в которую был из прихожей, мысленно обживая ее, Кирилл подумал, что там, пожалуй, поместится и кровать, и стол, и кожаное кресло, доставшееся ему от отца. Одна сторона печи, образуя заднюю стену, обогревала комнату. Тут было уже теплее, чем в остальном доме.

Горница, с окнами в ограду, оказалась большой – теперь уже удивилась мать. Из горницы вели два прохода – на вместительную кухню окнами в огород, с умывальником в углублении за печью. Умывальник все еще висел на своем месте над треснувшей раковиной, и еще один проход в другую, смежную с прихожей спальню, пожалуй, даже больше, чем первая. Когда-то здесь жила большая семья…

Мать щелкнула выключателем. Тускло загорелась лампочка. Вернулась на мост, чтобы осмотреть пристрой, который располагался через теплый мост. Сейчас пристрой, в котором вполне можно было жить, был забит наколотыми дровами. Он состоял из одной горницы и кухни. Горница, за счет смещенной к стене печи, оказалась больше той, которая осталась в другой половине дома, такая же в длину, но шире. Зато кухня меньше в половину. Очевидно, мост до строительства пристроя был частью дома, составляя другую его половину. Не обогреваемый, но капитальный, с такими же покрытыми лаком стенами, теплым потолком и некрашеными полами.

– Авдотья эту часть дома жильцам сдавала… – прозвучало за спиной. Кирилл и мать от неожиданности вздрогнули и оглянулись.

Позади них в проходе стояли двое мужчин. Один совершеннейший блондин-альбинос, с красновато-голубыми усталыми глазами, вокруг которых лежала сеточка морщин. Лет тридцати пяти, высокий, плотного спортивного телосложения. Мужественные прямой нос и массивный подбородок.