Сень горькой звезды. Часть первая - страница 12

Протока Большой Варгас, вздув свои мутные воды, роет податливые береговые крутояры и, поглощая их осыпь, уносит смесь сора и глины, крутит корье в водоворотах, бурлит на подводных карчах и обманчиво спокойно струится по скрытым от неопытного глаза отмелям. На такой реке судоводителю нужен глаз да глаз. Потому и неторопливо огибает излучину и не спешит навстречу потоку небольшая речная посудина. С высоты она похожа на серую стальную блоху с усиками-волнами. В поселке ее так и дразнят, по литерам, оттрафареченным на борту: «БМК» – блоха малого калибра. Правда, ее капитан и механик Георгий Брянцев категорически утверждает, что сии буквы означают «буксирный малый катер», но все равно, с легкой руки Витьки Седых, большого мастера приклеивать прозвища, катер теперь иначе как «блохой» не зовут, да и самого капитана для удобства переиначили в Жорку-Маримана.

Витька в поселке известный насмешник. Каждой лодчонке особое прозвище присвоил. Нынче лесник Батурин на свою новый мотор поставил. Витька как услышал его работу, так и ярлык навесил: «крикун». С тех пор, как раздастся по Неге громкий выхлоп, все знают – «крикун» идет. А если гул спокойный и ровный – значит, «блоха» геологов. Вообще-то сами они, одержимые врожденным романтизмом, а может, профессиональной гордостью, расшифровывают таинственные вензеля не иначе как «буровой малый крейсер», но «блоха» уже прижилась, и вывести ее не представляется возможным никакими известными средствами.

Ничего не попишешь, если от носа до кормы всего-то семь метров и два сиденья, считая водительское. Ни каюты, ни кубрика, мотор ворчит под ногами. И что с того, что сил в нем больше, чем во всей колхозной технике, и прыть на буксировке великая, – блоха тоже высоко скакнуть может.

Сегодня плывет «блоха» по протоке, уклоняется от встречных коряг, чиркает винтом по притопленным косам, подрагивает от натуги, стелет за кормой тонкий дымок выхлопа и запах свежего хлеба. На буровую везут продукты.

В катере двое: рядом с Брянцевым экспедиционный плотник и завзятый охотник Борька Турусинов, специально напросившийся, чтобы попутно пострелять уток. Их этой весной уйма, и брачный сезон в самом разгаре. Отдельные пары и целые табунки взлетают из прибрежных кустов, поднимаются с воды, проносятся над головами и свечой уходят ввысь после Борькиных выстрелов. Сегодня ему не везет. В очередной раз промахнувшись, Борька психует, матерно ругается, мечется с двухстволкой от борта к борту и докучает капитану бестолковыми рекомендациями.

– Черт бы его побрал с советами, – раздражается про себя Брянцев. – Тоже мне, указчик отыскался. Сам воду разве что в кружке видал, да и то с заваркой. А туда же, с советами лезет. Капитан, капитан, до чего ты докатишься, если всякий плотник станет тебе на судне советы давать, того и гляди, командовать примется. Стоило ли для того в мореходке мучиться, ходить в «загранку», сдавать на морской диплом, чтобы в результате кончить «речной блохой» и слушать наставления по лоции от Борьки-Лосятника. Эх, Жорка, Жорка! В какую даль упекли тебя коварные бабы от теплого Азовского моря. Ну да моряк и на суше не дешевка, не пропадем. Дочку вот только жалко. Такая была толстуха, ручки словно ниточкой перехвачены. Лепечет так забавно: «Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу, все равно его не брошу...» Может, уже и бросила. Сколько же лет прошло? Два? Чуть побольше. В ноябре три года будет с тех пор, как он Танюшке того медведища плюшевого принес. Как она к нему привязалась: обхватит ручонками, к кирзовому носу щекой прижмется и засопит. Без медведя не засыпала.

Жорка любил смотреть, как они спят в кроватке. В ту осень он возвращался из затянувшегося до бесконечности рейса. Плюшевого мишку-коалу развернул еще на лестнице и тихонько своим ключом открыл дверь. Сквозь стеклянную дверь прихожей увидел Танюшку. Дочка играла на коврике с игрушечным телефоном: старательно крутила диск и шепелявила в трубку: «Папа! Приходи к нам домой, в гости!» Кольнуло в капитанское сердце, распахнул он дверь: «Я здесь, девочка моя!» Доченька встрепенулась и, роняя игрушки, засеменила босыми ножонками навстречу: «Папочка! Ты себе другую девочку не купил? Мама говорит, что купил!» Такая глубокая тревога и ожидание чего-то страшного, непоправимого отразились в ее чистых доверчивых глазах, что невольно передались Брянцеву. Нехорошее предчувствие зашевелилось, но Брянцев ему значения не придал: «Нет, доченька, я не девочку, а мишку купил!» Увидев наконец великолепного черноглазого мишку, девочка слегка растерялась: «Не кусается?» – «Нет». Разом забыв о всех своих сомнениях, Танюшка схватила игрушку в охапку и счастливо засмеялась, как колокольчик.