Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 1. Маска из ниоткуда - страница 54

Выходит, даже часам нельзя доверять.

Констанца не была ни городом, ни деревней, а лишь портом у подножия возвышавшейся над гаванью крепости. Располагалась она в той завоеванной османами части Европы, что называлась Бессарабией и лежала к северу от Болгарии.

Во время плавания, которое длилось одиннадцать дней, Байрак-паша много рассказывал своему молодому пассажиру о том, что такое Оттоманская империя и ислам. И графу Готлибу фон Ренненкампфу не раз пришлось подавлять свое удивление: он совершенно ничего не знал ни о стране, где находился, ни о ее истории. Соломон Бриджмен никогда не говорил ему, что по пути на Восток находятся турецкие владения. Да и знал ли он сам об этом?

К тому же этот франкоязычный паша был решительно слишком умен. Как-то вечером, за ужином, который всегда подавали после захода солнца, Готлиб решил восстановить свой пошатнувшийся престиж, нацепив одну из драгоценностей, большой выпуклый сапфир на золотой цепочке, который он надел поверх жабо. Паша посмотрел на драгоценность нахмурившись.

— Что это? — спросил он, показав на сапфир пальцем.

— Камень, паша, — ответил Готлиб в замешательстве.

Он научился уважать турка, но догадывался, что сам он не только гость на его корабле, но и в некотором смысле пленник.

Паша вскинул брови.

— Если он настоящий, то подобных ему я не видел нигде, кроме как на тюрбане султана. Послушайте, граф, я не против вашей причуды надеть его сегодня вечером, хотя и не понимаю зачем. Но если вы захотите вырядиться так в наших краях, весьма опасаюсь, как бы кто-нибудь не похитил вас ради выкупа. Это семейная драгоценность?

— Да, паша.

— Должно быть, ваша семья очень богата. Но в любом случае поверьте мне: подобные украшения носят, только когда располагают силой, то есть небольшим войском. Сделайте одолжение, спрячьте этот камень в ваши сундуки и показывайте только на важных церемониях. Он не подобает ни вашему возрасту, ни положению.

Готлиб проглотил этот урок хороших манер и подумал: а что бы сказал паша об остальных драгоценностях, которые он сохранил для удовольствия, а быть может, и как напоминание о преступлениях, совершенных им ради своей свободы. Он опасался также, что паша начнет расспрашивать его о Ренненкампфах, а это имя, как и столько других, он выбрал случайно, услышав его в Вене.

Тем не менее Божий суд свершился.

Как-то днем, когда паша и Готлиб потягивали свой кофе на палубе, умиротворенно рассматривая правый берег Дуная, Болгарию, Байрак-паша вдруг объявил:

— Ваше имя показалось мне смутно знакомым. Потом я вспомнил, что оно попадалось мне в книгах об истории Великой Ливонии. Ваш род знаменит.

— Конечно, — ответил Готлиб, насторожившись.

— Один из ваших предков в начале пятнадцатого века стал героем при Танненберге, в битве против поляков.

У Готлиба пересохло в горле: черт побери, сам-то он даже не подозревал о существовании этого прославленного лжепредка.

— Как же его звали? — спросил паша.

— Готлиб, — ответил Готлиб уверенно, хотя и понятия об этом не имел.

— Ну разумеется, разумеется. Потом другой Ренненкампф безуспешно сражался против нас при Козмине, в Молдавии, вы знали?

— Давние дела, — ответил Готлиб небрежно.

— Действительно, это было в тысяча четыреста девяносто втором году. И вот потомки извечных врагов вместе попивают кофе на Дунае, — сказал паша со смехом. — И один из них спас другому жизнь!

Готлиб сделал вид, будто тоже находит ситуацию пикантной, и заметил, что 1492 год был также годом открытия Америки. Беседа отклонилась в сторону, к его большому облегчению.

Он решил, что в будущем надо тщательнее разузнавать историю имен, которые собираешься позаимствовать.

Но наконец они приплыли.

При виде вымпела «Ангельского бриза» на набережной воцарилась немалая суета. Встречать пашу и его свиту явились военные, все с кривыми саблями на боку, подозрительно разглядывая двоих франгисов, следовавших за ним: заложники? Готлиб даже подумал, уж не бросят ли его с Альбрехтом в темные застенки, где они и закончат свои дни? Он вспомнил взгляд темешварского капитана и пожалел о своей неосторожности. Ощупал кинжал, потом шпагу. Но что толку от его жалкого оружия против толпы этих усачей? Все же через несколько мгновений, когда его с Альбрехтом пригласили занять место в носилках, он успокоился. Их багаж погрузили на мулов. Гости раскинулись на подушках и последовали за караваном, который двигался вдоль моря под охраной всадников. Потом, все так же в носилках, покачивание которых нагоняло легкую тошноту, вступили в сады, благоухавшие розами, резедой, жасмином, гардениями и бог знает чем еще. Над их головами источали сладкий аромат кисточки ложных акаций. Носильщики доставили их к большому двухэтажному дому, на крыльце которого Байрак-паша объявил своему гостю: