Сенатский гламур - страница 7

Мы подошли к дверям соседнего кабинета. Я повернулась к древнему наркоману и снова поразилась резкому запаху марихуаны, который, казалось, исходил изо всех его пор. Только сейчас до меня дошло, что положение отчаянное. Он не сможет давать показания, и неважно, насколько душещипательна его история. Вместо большой победы Р.Г. ждет полная катастрофа. Ну что за черт!

Я не пустила Джекмена в кабинет, а повела его дальше по коридору в уединенную комнату для отдыха. Будь он менее обдолбан, удивился бы, куда я его веду. Но он, похоже, полностью покорился действию коктейля из анаши и лекарств. Счастливый, он шаркал рядом со мной, тыкая пальцем в фиолетовые точки, которые, по его словам, наполняли коридор, словно теплые, сияющие пузыри.

— Одна сидит у тебя прямо на носу, словно большая фиолетовая родинка, — сказал он, легко касаясь моего лица своим восьмидесятитрехлетним, насквозь прокуренным пальцем.

— Спасибо, я обязательно схожу к дерматологу, — ответила я, сражаясь с большим окном комнаты для отдыха. Наконец оно сдалось и открылось достаточно широко, чтобы через него могли пролезть напичканный наркотиками старик и советник по здравоохранению, которого вот-вот уволят.

«Пожалуйста, пошли нам такси, пожалуйста, пошли нам такси», — молилась я Богу Такси, помогая Альфреду Джекмену приземлиться на тротуар. В сложной ситуации я часто обращаюсь к пантеону весьма своеобразных божеств, в надежде, что они услышат мои искренние молитвы. Интересно, люди часто молятся Богу Такси? Я рассчитывала, что он вознаградит меня за внимание скромной милостью.

Как только мы вылезли в окно, к остановке напротив подъехало такси, словно манна небесная. Я помогла Альфреду Джекмену забраться на заднее сиденье и увидела в зеркале, что водитель морщится.

— Он очень старый и плохо себя чувствует, — любезно объяснила я. — Не могли бы вы отвезти его обратно в «Хиатт Редженси» на перекрестке Нью-Джерси и Конституция-авеню?

Водитель на редкость равнодушно пожал плечами. Альфред Джекмен повернулся ко мне.

— Мы едем на слушание? — спросил он, отмахиваясь от воображаемых узоров, которые обнаружил в салоне такси.

— Слушание перенесли на завтра. Я загляну к вам в отель сегодня днем, чтобы зачитать новое расписание, хорошо? — Я широко улыбнулась.

Он погладил меня по руке.

— Конечно, конечно. Знаешь, и от меня может быть толк, детка.

Нет уж, ты и так слишком много сделал.

Я протянула водителю последние десять баксов — последние до тех пор, пока не обналичу еженедельный чек (немногим более десяти долларов, старая добрая правительственная зарплата), и отправила обоих красавцев в путь.

У Ральфа не было времени — он проверял группу туристов и только удивленно посмотрел на меня, когда я через несколько секунд возникла в дверях. Сомневаюсь, что он стал бы расспрашивать, даже если бы не был занят. Несмотря на связавшую нас подземку, в сущности, я всего лишь одна из легиона юных сотрудниц, что проходят мимо него год за годом. Пока не срабатывают охранные устройства, Ральфу нет особого дела до того, почему я вошла в здание, хотя вроде бы не выходила.

Я влетела в зал заседаний в тот момент, когда председатель произнес:

— Возможно, мы не будем заслушивать сегодня показания мистера Альфреда Джекмена. В последний раз спрашиваю, здесь ли мистер Джекмен или кто-нибудь из его представителей?

Я чувствовала, что Р.Г. впился в меня ястребиным взглядом, но не смогла посмотреть на него. Вдохнув побольше спертого воздуха, я подошла к микрофону на столе перед группой сенаторов. Даже на трезвую голову ужасно странно понимать, что все эти видные политики и журналисты смотрят только на меня.

— Мистер Джекмен заболел, — проскрипела я тонким, ломким голосом. Вовсе не тем четким, плавным, уверенным тоном, который готовила для подобных минут. Более того, я еще и дрожала. Потрясающе.

— Прискорбно, — пророкотал председатель.

Я вцепилась ногтями в ногу, чтобы перестать дрожать прежде, чем решат, будто я тоже больна.

— Да, — услышала я свой голос, — мистер Джекмен приехал, чтобы дать показания, но неожиданно сказались пагубные побочные эффекты от лекарства, которое он принял для облегчения своего состояния.