Сэр Майкл и сэр Джордж - страница 40

— Но он видел, что мне ужасно неловко и нужно… попудрить нос… и выпить чаю…

— Когда мы познакомились, — перебил ее сэр Майкл мрачно, — вы сказали, что он пригласил вас позавтракать и вы разговаривали обо мне…

— Да, разговаривали. Но он сказал только, что вы умный, но несчастный…

— Знаю, знаю. И это все?

— Больше я ничего не помню.

— Ничего? Ровным счетом? Вы уверены?

Он вдруг повернулся к ней, быстро протянул руку у нее за головой и, прижав ладонь к щеке девушке, обратил ее лицо к себе. Он поцеловал ее, и, как она ни старалась, но не сумела отстраниться, оставив этот поцелуй без ответа.

Он достал портсигар — очень изящный и, как видно, золотой, она не сомневалась, что это подарок какой-нибудь женщины, богатой, необычайно изощренной, порочной женщины, — но не открыл его.

— Ну хорошо. Где бы нам с вами пообедать? — спросил он каким-то хриплым, неестественным голосом.

Она почувствовала дрожь во всем теле. Вот он, решительный миг.

— Я обещала быть дома. Но мне ужасно не хочется расставаться с вами, особенно после такого трудного и неприятного дня. Отчего бы вам не пообедать у нас? Я предупредила маму, что вы, может быть, придете… Майкл.

— Спасибо, Шерли, — услышал он свой голос. — Дайте-ка мне подумать.

Думать нужно было быстро и серьезно. Он сразу понял, что сегодня она не согласится пообедать с ним, а так как он с самого начала рассчитывал на это, именно на это, ему грозил пустой и тоскливый вечер. Но еще неизвестно, что хуже — провести такой вечер или принять ее приглашение: какой-нибудь противный домик на окраине, персиковый компот, мама, папа и сама Шерли, преобразившаяся, и, быть может, навсегда, в обыкновенную машинистку, пришедшую домой с работы! Но, с другой стороны, может быть, это избавление, выход из ловушки: может быть, придет конец его смешной влюбленности, которая там, в присутствии мамы с папой, будет слишком уж нелепой. Конечно, час-другой он будет выглядеть дураком, зато потом легко отбросить все глупости. Бедное дитя, сама того не подозревая, она зовет его разрушить чары. Он снова повернулся к ней, взглянул на ее поднятое лицо, смутно видное в полумраке, и подумал о том, насколько крепки эти чары.

— Я сказала маме, что в любом случае вы отвезете меня домой, — проговорила она извиняющимся тоном, — и как же не предложить вам поужинать с нами. Они это называют ужином, но, право, это все равно что обед. А мама так вкусно готовит. Хотя вам, наверно, будет скучно и неинтересно.

— В клубе тоже не бог весть как весело по вечерам.

Она пропустила эти слова мимо ушей, занятая своими мыслями.

— Не думайте, я не так глупа, я не воображаю, что бываю сама собой дома, при родителях. Скорее уж на работе, хотя и там не вполне. По-моему, я нигде не бываю собой, кроме как в собственных мыслях. Так вы поужинаете с нами?

— Ну что ж, Шерли, если вам действительно этого хочется… Мне это не улыбается по многим причинам. — Не давая ей возразить, он поспешно продолжал: — Но ведь мне улыбалась поездка к этой ведьме Бодли-Кобем. Я уже признался вам, что я очень тщеславен и, пожалуй, слишком самоуверен, а в Комси мне приходится иметь дело с такими набитыми дураками, что я совсем раздулся от важности. Раньше, когда я стоял во главе института, мне приходилось иметь дело главным образом с художниками, и хотя они ужасны и могут свести с ума, зато в них нет этой непроходимой тупости, как в Дадли Чепмене, Джиме Марлоу, Хоукинсе, Тарлтоне и Берде — или как в Джордже Дрейке и его молодчиках, хотя они чуть получше моих. Я подозреваю, что в людях, которые норовят руководить искусством, есть некий природный идиотизм. Я прихожу от них в отчаяние и готов совершить какое угодно безрассудство. Ну, а тщеславие, самомнение, гордость, конечно, тут как тут. Но кстати, вы вовсе не обязаны выслушивать все эти излияния. Попробуйте думать о чем-нибудь другом. Наверно, вы так и делаете.

— Да, обычно, когда люди много говорят, я так и делаю. — Вид у нее был задумчивый и торжественный. — Но вы другое дело. Вас мне приятно слушать, хоть я и не все понимаю.

Это наивное признание породило в нем столько противоречивых чувств, что он растерялся и не знал, что сказать. Но тут же он понял, что ему необходимо выпить.