Сэр Майкл и сэр Джордж - страница 62

Берд, который вскочил с места и изо всех сил бил в ладоши, начал что-то сбивчиво объяснять насчет лондонских критиков — этот горячо аплодирует, тот спешит к выходу с улыбкой, а вон тот погружен в задумчивость.

— Пожалуй, надо мне повертеться среди них, разузнать их мнения. Вы еще зайдете к директору, сэр Майкл?

— Вероятно, нет, Джеф. Но вы идите. Встретимся в фойе, а потом я поеду в гостиницу. — И Джеф исчез, весь нетерпение, усердие, пыл, самый что ни на есть подходящий руководитель театрального отдела в Комси, только вот помешан на театре, хотя ничего в этом не смыслит.

Сэр Майкл подождал несколько минут в фойе, и вот с лестницы прямо из директорского кабинета кубарем скатился Берд, он был до того взволнован, что утратил дар речи. Но в конце концов, сбиваясь и путаясь, он сообщил, что тот в восторге, этот без ума, кое-кто сомневается, или считает режиссерское решение неудачным, или же ему понравился герой, но не понравилась героиня, и прочее и прочее, а сэр Майкл тем временем наслаждался сигаретой, которой был лишен целый час с четвертью.

— А ваше мнение, сэр Майкл? — спросил наконец Берд, сгорая от нетерпения.

— Джеф, дайте слово, что никому не скажете за ужином. Слышите — дайте честное слово. — Он говорил медленно и тихо. — Ну так вот, по-моему, это дикая скучища.

— Значит, Комси не будет содействовать постановке в Лондоне?

— Если только меня не выволокут в наручниках из моего кабинета, в Комси даже название ее не будет упомянуто. Мне очень жаль вас огорчать, Джеф.

Он съел прямо с подноса безвкусный холодный ужин, поданный в номер, выпил виски, принесенное на том же подносе, потом добавил еще, из собственных запасов, выкурил несколько сигарет и без всякого интереса принялся читать воспоминания известного парижского торговца картинами. Начиная с половины двенадцатого, он стал нетерпеливо поглядывать на часы. Он уже страстно желал Андреа, эту чувственную и пылкую женщину. Время ползло, как черепаха. В две минуты первого, еле сдерживая нетерпение, он поднялся со второго на третий этаж и, убедившись, что его никто не видит, тихонько постучал и налег на дверную ручку номера триста шестнадцать. Ну конечно, Андреа еще не было, и он обругал себя дураком — вообразил, что она придет вовремя. Десять против одного, что она все еще на этом ужине и, конечно, здорово подвыпила. Вернувшись к себе, он разделся, сунул ноги в комнатные туфли, накинул халат поверх пижамы, потом побаловал себя еще рюмкой виски и двумя сигаретами. Он не мог больше читать парижского торговца, и теперь в душе его боролись радость и уныние. Только в половине первого он наконец распахнул дверь номера триста шестнадцать, которая была оставлена приоткрытой на полдюйма.

— Милый, я тебя просто заждалась, — сказала Андреа, когда он запер за собой дверь. На ней была легкая накидка, а под накидкой — ничего, только сверкающая белизной кожа; она и не думала скрывать свою наготу. Ну, ясное дело, выпила.

— Нет, это я тебя заждался, дорогая. Я уже раз приходил. Ну, как ужин?

— Закуска ужасная, но выпивки вволю. А толку никакого. Я все время рвалась уйти. Но поцелуй же меня, ты, старый, негодный мошенник!

Он исполнил ее желание, после чего руки их начали привычный путь, и в первые минуты казалось, что в этот раз им будет хорошо, как никогда. Но тут он как на грех высвободился из ее объятий, чтобы снять халат и шлепанцы.

— Там болтали всякие глупости, — сказала она, садясь на край кровати, — будто пьеса тебе не понравилась, Майкл.

— Это правда, — отозвался он, не подумав, и сел рядом с ней, готовый возобновить сладостную игру. — Не понравилась.

— Майкл, милый, не шути, этим не шутят. Ты же прекрасно знаешь, как мне хочется сделать декорации и кукол для настоящей постановки, не то что эта стряпня репертуарного объединения.

— По правде сказать, не знал. — Он говорил несколько отрывисто: в эту минуту ему меньше всего хотелось разговаривать о театре.

Она нахмурилась, отняла у него руку и быстро прикрылась накидкой, спрятав все, что представляло для него непосредственный интерес.

— Зачем же ты приехал?