Сердце матери - страница 39
Оля стояла рядом с Володей.
— Ужасно обидно будет, если тучи закроют все небо и люди не увидят всех фаз затмения, — сказала Оля. — Ты знаешь, я чувствую себя сейчас режиссером этого светопреставления.
— Да, недаром ты у нас считаешься главным астрономом.
Оля подбежала к Марии Александровне:
— Мамочка, дай мне, пожалуйста, твои… — Оля запнулась, — папины часы. Я буду рассказывать по минутам, чтобы люди поверили в силу науки.
Мария Александровна вынула из-за пояса тяжелые часы Ильи Николаевича и, отстегнув их от шнурка, протянула дочери.
— Затмение начнется через полчаса… Затмение начнется через полчаса, — говорила Оля, перебегая от группы к группе.
В хлевах стали жалобно мычать коровы, лошади били копытами о деревянный настил и отчаянно ржали. Тревожно прокричал петух. Куры хором закудахтали и мгновенно смолкли.
— Петух беду кличет… Скотина свою смертушку чует… — раздавались голоса.
— Скот чувствует приближение затмения и будет беспокоиться еще больше. Обратите внимание, — говорила Оля, — что во время затмения закроются все цветы, которые закрываются на ночь. Птицы замолкнут. Но пусть вас это не пугает. Кончится затмение, и цветы раскроются, птицы запоют.
Облака редели. Солнце словно оттесняло и плавило их и поднималось величественно.
— Затмение начнется через пять минут. Через пять минут, — звучал звонкий голос Оли.
— Тише ты, тише, — шептали и крестились бабы.
— Смотрите в стекла, сейчас вверху справа на Солнце появится ущербинка и будет все больше закрывать его.
Люди боязливо подносили к глазам закопченные стекла.
— Началось. Люди, будьте спокойны.
На Солнце словно надвигалась черная круглая заслонка.
Ребята скатывались с крыш и жались к матерям.
Солнце светило по-прежнему ярко, но уже половину его закрыла тень Луны. А затем день начал бледнеть. Постепенно гасли краски, небо линяло на глазах и из голубого делалось зеленовато-бутылочного цвета, зелень травы меркла. Поднялся ветер, холодный, пронизывающий. Луна закрыла Солнце, и из-под круглого черного пятна стали выбиваться огненные языки, словно Солнце раздавили. Все вокруг стало пепельного цвета. Загорелись звезды.
Бабы взвыли и рухнули на колени.
— Господи, прости все прегрешения наши! Господи, спаси и помилуй!
Лошади дико ржали, били копытами, готовые разнести сараи, коровы утробно мычали, выли собаки.
Оля стояла рядом с Володей.
— Тебе страшно? — спросил он и обхватил сестру за плечи.
Оля дрожала.
— Мне холодно и очень неуютно. Это не похоже на сумерки, не похоже на ночь. Это какой-то мертвый полусвет. Ты совсем зеленый, как пришелец с другой планеты. Просто призрачный.
Володя неотрывно смотрел на круглое черное пятно, из-под которого выбивались протуберанцы, но эти языкастые и щеткообразные пульсирующие огни не освещали землю, а лишь подчеркивали мертвый мрак.
— О чем ты думаешь? — спросила Оля.
— Думаю о том, как люди плохо понимают, что живут в таком мраке даже при солнечном свете. И где эта сила, которая бы открыла народу солнечный диск Свободы? Саша пытался сдвинуть этот круг с горсточкой людей. А нам нужна огромная сила, воля миллионов. Земля летит вокруг Солнца с непостижимой скоростью…
— Два с половиной миллиона километров в день, — уточнила Оля.
— А мы так медленно идем по этой стремительной планете. Если мне дано прожить столько же, сколько папе, то я уже прожил почти треть жизни и ничего еще не сделал, — с горечью произнес Володя. — Ровным счетом ничего. Если бы поспеть за нашей планетой! Все это, конечно, из области фантастики, но жить надо так же стремительно, чтобы ни одна секунда не пропала даром.
Оля глянула на часы.
— Смотрите, смотрите, сейчас начнет появляться Солнце! Справа, сверху заблестит и начнет открываться, сейчас начнет светать. Смотрите в стекла! Показался серп Солнца. — Оля бегала, поднимала с колен людей.
Серп Солнца увеличивался, наливался светом. Светлело и на земле. По небу с юга на север словно кто-то стягивал пепельную траурную шаль. Небо начинало наливаться синевой, облака освобождались от пепла. На Солнце уже нельзя было смотреть без стекла. Черная тень Луны соскользнула, и траурная вуаль, мрачно полыхнув крылом, свернулась на севере за горизонтом.