Сердце Мириаля - страница 7
Когда раздраженное сверкание померкло, огненный круг заискрился, рассыпая, будто бриллиант, радужные сполохи. Упала тишина, выжидающее молчание. Заваль затаил дыхание, надеясь, молясь…
То был миг, когда тьма в зрачке Ока должна рассеяться и явить ему чудеса: образы настоящего и будущего, то, как идут дела в его государстве, и повседневную жизнь его подданных. Повелительный Глас Мириаля должен обратиться к своему слуге: ответить мольбам, дать совет, разъяснения или приказ, сообщить иерарху Свою волю.
— О Мириаль, — дрожащим голосом молил своего Бога Заваль, — внемли мольбе Твоего слуги!
О Мириаль, помоги мне в сей час.
Заваль ждал, столь напряженный, что все его тело дрожало, как натянутая тетива. Сердце его упало, когда окружающий Око круг света судорожно замерцал, кое-где становясь болезненно-желтым, кое-где погасая совсем. Несмотря на исступленную, отчаянную мольбу, зрачок Ока оставался пустым, темным — мертвым. Глас Мириаля стал недовольным жужжанием, потом взвился пронзительным воплем, заставив Заваля зажать ладонями уши.
Едва иерарх оторвал руку от стены, звук и свет исчезли. Тьма бездны вновь сомкнулась вокруг него, как удушающий плащ. Совершенно больной от разочарования и отчаяния, трясясь в лихорадке после перенесенного напряжения, с телом, каждая клеточка которого болела и вопила об отдыхе, Заваль поплелся назад по опасному мосту, как древний-древний старик.
Вернувшись в Храм, он прикрыл глаза: блеск каменьев и золота, их сияющее великолепие казались такими мишурными и пустыми перед неземным блеском Ока Мириаля. Заваль надел башмаки, взял диадему… и замер. Рука его отказывалась возложить обруч на голову. «Какое право я имею носить его, — думал иерарх. — Ведь теперь совершенно ясно, что Мириаль отвернулся от меня. Где-то я оступился, и теперь вся Каллисиора платит за мои ошибки. Впрочем, ей недолго осталось платить…»
Трясущимися руками Заваль надел диадему. Через два дня наступают осенники — один из четырех поворотных пунктов каллисиорского года, отмечающий начало зимы. А вместе с осенниками придет и Ночь Мертвых. В варварском прошлом королевства в канун каждой Ночи приносилась жертва — к Мириалю отправлялся посол оповестить Бога о делах смертных, дабы Он мог защищать народ и приглядывать за ним всю долгую, жестокую зиму.
Могильный холод пронзил иерарха, ледяные пальцы коснулись его. В этом году кровь прольется снова, надо же спасать землю от гибели. Если Завалю не удастся за три кратких дня добиться от Мириаля ответа — в канун Ночи Мертвых иерарх станет посланцем, Жертвой и Спасителем, чтобы жизнь земли возродилась…
— А, иерарх, вот где ты прячешься. — Сухой голос за спиной заставил Заваля вздрогнуть. — Как, Бог по-прежнему глух к твоим мольбам?
— Ты воин, лорд Блейд, — отозвался Заваль, холодно глядя на подошедшего, чей высокий рост, военная выправка, побитые сединой волосы и блестящий значок выдавали командира Священной гвардии Мириаля — Мечей Божьих. — Ты, возможно, считаешь себя ученым, но позволь посоветовать тебе оставить дела Бога тем, кто лучше разбирается в них.
Губы Блейда насмешливо дрогнули.
— Принимаю совет, иерарх. И предоставляю разбираться с Богом тебе — ты ведь немало преуспел в этом за последние месяцы.
Заваль стиснул зубы. Ответить ему было нечего — и Блейд знал это. Хотя он ни разу не видел, чтобы обветренное, жесткое лицо воина озаряла улыбка, иерарх заметил победный блеск в глубине льдисто-серых глаз. Блейд не дурак. Ум его хваток, точно стальной капкан. Он уже сообразил, что Завалю недолго осталось жить. Его следующие слова лишь подтвердили это.
— Прости, иерарх, я не отниму больше ни одного из столь драгоценных для тебя мгновений.
С этими словами он круто повернулся и вышел из Храма, а эхо его шагов долго еще билось под высокими сводами.
Заваль смотрел ему вслед, в бессильном гневе моля, чтобы Мириаль поразил ублюдка смертью. Молитва эта, однако, привела к тому же, к чему приводили все его молитвы в последние пару месяцев. То есть ни к чему. А время бежало слишком быстро. Еще два дня. Это все, что ему осталось. Если не случится чуда, иерарх мог считать себя мертвецом.