Сердцу не прикажешь - страница 12

Она хотела, было, повернуться и уйти, но он схватил ее за руку чуть повыше локтя, там, где заканчивался короткий рукав халатика.

— Куда это вы? Не торопитесь, мисс Харди. Хотелось бы услышать от вас подтверждение того, что мой брат — отец вашего ребенка.

Джулия резко отпрянула.

— Странный вы, однако! Зачем вам мое подтверждение? Насколько я могу судить, вы обо всем имеете собственное мнение, — сказала она, чувствуя, как по телу разливается приятное тепло от прикосновения всего лишь его пальцев.

Наваждение какое-то! Джулии вдруг вспомнилась сказка, которую в детстве читала ей бабушка. Там капризная и, не в меру, разборчивая принцесса, заколдованная злой феей, чахла — не по дням, а по часам — по своему злейшему врагу, потому что тот был писаный красавец. Вот только она, Джулия, никакая не принцесса! Это раз, а два — никакая злобная колдунья, никакая злая фея не пожелали бы ей, ни за что на свете, влюбиться в Майкла Джойса, брата ее обидчика.

— И, тем не менее, я бы хотел услышать подтверждение именно от вас, — произнес он, сверля ее глазами.

Джулия вздохнула, выдержала его тяжелый взгляд и, сделав вид, что ей абсолютно все равно, пожала плечами.

— Хорошо! Ваш брат — отец моего ребенка. Ну и как? Счастливы?

Он удрученно покачал головой.

— Не сказал бы! Почему вы не обратились ко мне за помощью? Или у вас на примете есть какой-нибудь толстосум?

Тиски его пальцев вроде бы разжались. Показалось даже, будто он ласково поглаживает ее руку. Собрав все силы, чтобы утихомирить неистово бьющееся сердце и не растерять остатки гнева, она выдернула руку, изобразив на лице презрение.

— Только полный идиот может предположить, что я утопаю в роскоши. И все равно от вас, я не приму ни цента, — сказала она ледяным тоном.

— Ну, зачем же так резко? — улыбнулся он. — Не пришлось бы вам когда-нибудь взять свои слова обратно. Смею заметить, что у вас далеко не самые идеальные условия для ухода за ребенком.

Джулия почувствовала, что бледнеет.

— А вам-то что? — вымолвила она с трудом, ибо от его слов, ей вдруг стало трудно дышать.

— Неужели непонятно? В некотором роде, Луиза моя племянница, разве не так? Стало быть, я имею полное право вмешиваться в процесс ее воспитания, особенно, если вижу, что условия — не ахти какие. Другими словами, вы не можете дать ей и десятой доли того, что могу я. Любой суд, заметьте, скорее всего, поддержит меня.

— Ах, вот оно что! — У Джулии по спине пробежал холодок. — Намекаете, будто можете отнять у меня ребенка?

Она едва сдерживалась, чтобы не влепить ему пощечину. Самодовольный интриган, шантажист, самодур! Она была в ярости.

— Хорошо, когда люди с полуслова понимают друг друга, — сказал он тихо.

— И плохо, если у них нет ничего святого! — ответила она, так же, не повышая голоса, повернулась и быстро зашагала прочь.

Парадная дверь вдруг приоткрылась, и миссис О'Брайен высунула голову из двери. Джулия замедлила шаг и приняла, нарочито, беспечный вид.

— Джулия, дорогая моя, — окликнула ее та. — Приглашаю вас вечером на ужин. Я обещала Майклу закатить пир на весь мир. Вы ведь любите жареных цыплят в моем исполнении, правда?

— Я… я бы с превеликим удовольствием, — замялась Джулия, пытаясь придумать отговорку. — Но, к сожалению, вечером я работаю и, если честно, нужно основательно посидеть за учебниками.

— А вы книжки с собой захватите, — настаивала миссис О'Брайен. — Тем более что сегодня вам не придется возиться с ужином после работы.

Приняв молчание Джулии за знак согласия, миссис О'Брайен удовлетворенно кивнула и захлопнула дверь.

Джулия почувствовала на себе взгляд Майкла и обернулась. Выражение его лица, как ей показалось, не скрывало его мыслей. Во всяком случае, решив поначалу, что ему не терпится ей досадить, потом, перехватив его взгляд, она почувствовала нечто другое. Какой ужас! Она же почти голая! Халат почти распахнулся, ночная рубашка выше колен, и стоит она против солнца. Его взгляд соскользнул с ее высокой груди к животу, потом задержался на ее длинных ногах.

Мне вовсе не хочется с вами воевать, дорогая Джулия, — сказал он, и в его голосе послышалась даже нежность.