Серебряные слитки - страница 15

— Достаточно? — спросил у меня сенатор.

Я долго смотрел на него, потом перевел взгляд на сонное воздушное создание, используемое в качестве привратника — вялого типа, которого сдует сильный порыв ветра, впустившего похитителей Сосии в дом.

— О да, господин. Система прекрасная, но позвольте мне дать вам один совет: пользуйтесь ею!

Как я видел, он понял, что я имею в виду.

Я заставил его посмотреть сквозь решетку на двух типов в таверне.

— Эти два наблюдателя видели, как я пришел. Я перепрыгну через вашу стену позади дома. Позвольте мне осмотреть дом сзади. Отправьте раба к дежурному в местном временном помещении для арестованных и добейтесь их ареста за нарушение общественного порядка.

— Но они не…

— Они его нарушат, — сообщил я ему. — Когда отряд преторианской гвардии будет их арестовывать.

Сенатор был убежден. Руководителей империи вообще так легко убедить. Сенатор обратился к привратнику, который выглядел раздраженным, но, тем не менее, отправился исполнять поручение. Я заставил Камилла Вера показать мне верхний этаж, а когда через десять минут мы спустились вниз, я снова глянул через решетку. На этот раз я увидел, как двух типов из таверны ведет по улице группа солдат. Руки у молодчиков были скручены за спиной.

Я убедился, что обращение важного гражданина к магистрату с жалобой вызывает быструю реакцию, и это радовало!

Если на единственной входной двери на фасаде дома было множество разнообразных засовов, то сзади насчитывалось семь различных входов в сад и ни единого приличного замка. Кухонная дверь открылась легко, стоило мне достать свою отмычку. Ни на одном из окон я не увидел решеток. Балкон, идущий вокруг верхнего этажа, открывал доступ ко всему дому. Элегантная голубая столовая закрывалась хлипкими раздвижными дверями, которые я без труда открыл обломком плитки с клумбы. За моей работой наблюдал секретарь сенатора. Это был худой раб, грек с горбатым носом, смотрел он надменно. Кажется, что секретари-греки просто рождаются с подобным надменным выражением лица. Я долго диктовал указания.

Я решил, что мне нравится диктовать. Мне также понравилось выражение лица грека, когда я улыбнулся на прощание, перебрался через солнечные часы, поставил для опоры ногу на ветку плюща и взлетел на стену, разделяющую участок, чтобы осмотреть соседний дом.

— Кто там живет?

— Младший брат хозяина.

Я сам был младшим братом и с удовольствием отметил, что младший Камилл — человек разумный. Он установил на каждом окне крепкие планчатые ставни, окрашенные в темно-малахитовый цвет. Оба дома облицевали стандартными плитами из лавы, верхние этажи поддерживались тонкими колоннами, вырезанными из самого обычного серого камня. Архитектор щедро украсил фронтон скульптурами из терракоты, но к тому времени, когда потребовалось заниматься садом и выставлять там обычные статуи грациозных богинь, деньги закончились. Сад украшали одни решетки для вьющихся растений, правда, растения цвели пышно и определенно были здоровыми. Оба дома по разные стороны стены явно строились одним архитектором. Трудно сказать, почему один из них, сенаторский, казался привлекательным и словно улыбался, а дом его брата выглядел строгим и холодным. Я порадовался, что Сосия живет в улыбающемся доме.

Я долго смотрел на дом брата, не уверенный в том, что именно ищу, затем махнул греку и прошел по верху разделяющей дома стены до самого конца. Там я беспечно спрыгнул вниз.

Приземлившись в переулке за стеной сенаторского сада, я запачкался в пыли и сильно ушиб колено. Один Геркулес знает, почему я это сделал, ведь рядом имелся въезд для телег, которые доставляли продукты, с очень хорошими воротами.

Возвращаясь домой, я заметил, что людей и шума на улице прибавилось. Кричали торговцы, слышался стук копыт, звенели колокольчики на упряжи. Маленькая черная собака со свалявшейся плотными комками шерстью, торчавшими во все стороны, яростно облаяла меня у лавки булочника. Когда я повернулся, чтобы обругать собаку, ударился головой о кувшины, вывешенные на веревке гончаром. Этот гончар считал, что его товар следует рекламировать таким образом — кувшины выдерживали удар головой. К счастью, моя голова тоже оказалась крепкой. На Остийской дороге меня сильно задели, а потом еще и зажали чьи-то слуги-носильщики, но мне удалось отомстить, отдавив ноги нескольким из них. В трех улицах от дома я заметил мать, она покупала артишоки. Ее губы были поджаты, а лицо выражало недовольство — верный признак, что думает она обо мне. Я юркнул за бочки с улитками, а затем отступил назад, чтобы не выяснять, на самом ли деле она обо мне думала. Похоже, мать меня не заметила. Дела шли хорошо: я подружился с сенатором, у меня появилась бессрочная работа, а что лучше всего, — Сосия.