Серебряный крест - страница 22

— И думать нечего, — усмехнулся Лужин. — Придется с собой тащить, не то, если его отпустить, он всю эту свору на наш след наведет. Да и я все ж хочу с ним еще по душам побалакать. Спутница твоя ему видно приглянулась, разговорился сопляк, пока тебя не было. Глядишь, что интересное и выпытаем. Вы, сударыня, садитесь-ка на коня моего, дабы ноги свои понапрасну не мозолить. А мы — люди ратные, не одни сапоги в своей жизни стоптали, мы и пешком как-нибудь дотопаем.

— А есть куда топать-то? — мрачно спросил Полозов.

— А то как же! Есть тут, сударь, неподалеку одно местечко. Версты четыре будет, али около того. Смолокур там живет с сыном. Место глухое, тихое. Не доберутся дотуда шведы, коль дорогу кто-либо не укажет. Опять же — не далече. Вы ж, я так понимаю, поближе к повозке этой своей находиться желаете, так это в самый раз будет.

Селена закусила губу, и, ни слова не говоря, подошла к драгунскому коню, и легко вскочила в седло. Краем глаза Полозов заметил, что на лице Лужина мелькнула легкая улыбка одобрения.

— Давай-ка и ты, соколик, подымайся на ноженьки, — сказал поручик молодому шведу, добавив затем пару фраз на его родном языке. — А коль бежать вздумаешь, так во… — он для пущей убедительности показал корнету свой здоровенный кулак, — пришибу как вошь.

Пипперброк насупился, но покорно поднялся на ноги.

— Ну что, готовы? — оглядел Полозов своих спутников. — Что ж, ведите, поручик.

Полозова разбудил веселый девичий смех. Виктор потянулся, словно сытый кот возле печки, нехотя открыл глаза и прислушался. Смеялась Селена. Спустя некоторое время раздались звонкие хлопки в ладоши и крики «Браво!».

«Ишь как ее прорвало, — подумал Полозов, — а ведь еще утром была совсем словно пришибленная. Наверное — поручик ее развлекает, а то кому ж еще!.. Да это и хорошо. Девчонка, хоть и из будущего, а никак ей в сложившейся ситуации не разобраться. А общение с человеком, жившим за полтысячи лет до ее родного времени студентке-историку только пойдет на пользу. Во всяком случае — отвлечет на некоторое время…»

Он поудобнее устроился на свежем душистом сене, подложил руки под затылок и предался размышлениям. Судя по солнечным лучам, падавшим из узкого оконца на стене сарая, время близится к вечеру. Стало быть — уже сутки, как они находятся здесь — в начале восемнадцатого века, считай в самом разгаре сражений Северной войны, а спасателей из будущего, на которых уповала Селена, все нет. Если честно, то он, когда просыпался, надеялся, что все это — просто обычный сон, однако, увидев грубые бревенчатые стены, плохо отесанный потолок, нехитрые старинные инструменты крестьянского быта в углу сарая, понял: все это произошло с ним на самом деле…

До лесной смолокурни, куда повел их поручик Лужин, добрались часа за два. Было около полудня, когда они, наконец, выбрались с поросшей густой травой тропы и вышли на широкую просеку. На ее противоположной стороне, под высокими мачтовыми соснами приткнулся небольшой приземистый дом с крытой жердями и мхом крышей. Рядом с домом располагались старый покосившийся сарай и еще какие-то надворные постройки. Все это было огорожено невысоким, около метра высотой, плетнем, возле которого бродило с полдюжины кур во главе с пестрым петухом, из хвоста которого торчало лишь несколько облезлых перьев.

Откуда-то из-за сарая неторопливо выбрался большой всклокоченный пес, оскалил было клыки на незваных гостей, зарычал, но, увидев поручика, успокоился и даже несколько раз вильнул хвостом.

— Что-то хозяев не видно, — заметил Полозов, — ни души в округе. Попрятались что ль от шведа…

— Не, здесь должны быть, — ответил Лужин. — Я сюда не далее чем третьего дня заезжал. Если не в хате, то в смолокурне должны быть. Это там, — показал он рукой на деревья, возвышавшиеся за убогой хижиной, — в лесу, шагов триста. Эй, Архип, открывай ворота, встречай гостей!

Прошло еще с пару минут прежде чем скрипнула дверь, и в образовавшейся щели блеснул настороженно смотревший на прибывших человеческий глаз. Спустя мгновение дверь отворилась, и на пороге появился кряжистый черноволосый мужик в измазанной смолой холщовой рубахе и залатанных портках. За его спиной, почти упираясь головой в притолоку, возвышался рослый румяный парень с торчащими во все стороны русыми кудрями. В руках хозяина был зажата здоровенная суковатая дубина.