Серебряный Ястреб - страница 20

– Ты точно Ястреб? – вяло огрызнулся Ларри. – Не приемный?

– Более чем точно. При моем рождении присутствовали все ветви семейства. Говорят, закатили такой пир, что родственнички до сих пор никак не забудут.

Ларри выпятил челюсть, продолжая шепотом описывать семь незначительных утренних вызовов и ограбление склада, но в голове по-прежнему стучали слова Роджера. Еще до Империи рождение ребенка было праздником – все родичи собирались посмотреть на новорожденного и пожелать ему счастья и удачи. Теперь вместо этого желали сильной Тени и стойкого характера, но традиция никуда не делась: хоть в пять лет ребенка и отдадут в школу, чтобы научить преодолевать любовь к родителям, появление нового человека – все равно особый день. Ларри был уверен, что при его рождении никто ничего не праздновал, иначе вряд ли его подбросили бы под дверь приюта для одиноких младенцев, поэтому чужие праздники рождения до сих пор были вернейшим способом вывести его из себя. Чтобы эта злость не поработила его, а переработалась в здоровую Тень, Ларри медленно выдохнул и в который раз подумал, что не вырос бы таким целеустремленным, если бы о нем заботились.

Роджер продолжал что-то говорить, но он больше не слушал – безмятежно закончил отчет и отработанным движением ума пожелал оказаться в общем хранилище. Тело осталось сидеть на стуле, потому что хранилище не было местом, где можно оказаться физически, – целиком сотканное из Тени пространство, куда могут откуда угодно попасть все, у кого есть на это рабочее разрешение: гардианы, охранники теневых складов, захватчики новых территорий, сотрудники игровых Селений. Большинство залов было отведено под оружие, но Ларри отправился в самое неинтересное место – в архив: бесконечные ряды полок, заваленных свитками бумаги. Здесь можно было найти сведения о любых преступлениях и их раскрытии, обо всех вызовах, на которые выезжали гардианы, будь то пожар, обрушение каменной кладки, бунт или мелкая кража.

Холод тут стоял чудовищный. Ларри был уверен, что, будь его тело тут, оно упало бы замертво, но у него даже сознание как-то ухитрялось мерзнуть. Полку с сегодняшней датой найти было легко – она была к двери ближе всех, а вот прошлое терялось во тьме. Ларри уложил туда свитки, пометив их ключевыми словами, а сверху бросил остатки посланий в виде разных зверьков. Текст на них уже изгладился, форма поплыла, но Тень еще не растворилась полностью – сольется с хранилищем и будет питать его. Ларри как раз собирался вернуться, когда вдруг почувствовал что-то очень странное.

В хранилище невозможно попасть с кем-то вместе – даже если заходите вместе, каждый всегда оказывается тут один, – но сейчас ощущение чужого присутствия было острым и четким. Кто-то смотрел на него, да так, что волосы на затылке дыбом встали – будто всезнающий дух с острыми зубами, который разорвет тебя на клочки, если только оглянуться. Ларри, конечно, обернулся, потому что единственный способ преодолеть страх – встретиться с ним.

Никого не было. Вот только ощущение никуда не делось, и Ларри медленно пошел вперед, в темноту.

Темнота издала какой-то странный, свистящий звук. Ларри замер, внезапно почувствовав себя ужасающе беспомощным.

«Я не боюсь», – упрямо подумал он, надеясь, что чудовище, прячущееся во тьме, его услышит, и рванулся назад.

Он вылетел из хранилища так стремительно, что голова вспыхнула болью. В тело надо возвращаться спокойно, без резких движений, но он драпал, как заяц, и сжал зубы от яркого света, навалившихся отовсюду звуков и ноющей, до зубов достающей боли в висках.

Голоса нарастали и, кажется, обращались лично к нему. Ларри проморгался и увидел над собой суровое лицо капрала. Тот почесал щеку через маску с таким сочным хрустом, что сразу ясно было – побриться не успел, что-то отвлекло.

– Чего прохлаждаешься? – буркнул капрал. – Зовем тебя, зовем. Позоришь меня перед начальством. – Он обернулся и сказал кому-то: – Приношу извинения, он не всегда такой сонный.

Договаривая эти слова, капрал четким движением врезал Ларри сапогом по лодыжке. Тот чуть не взвыл от боли, но тут же вскочил и вытянулся по стойке смирно.