Сергей Вавилов - страница 20
Очень скоро в маленьком городке Луцке в безраздельном распоряжении Сергея Ивановича оказывается целая радиостанция.
Ученик Лебедева и Лазарева прекрасно использует неожиданные возможности. В фронтовых условиях он ставит опыты и проводит научные исследования. Все биографы покойного президента отмечают выведенную им в те времена и проверенную экспериментально формулу, имевшую существенное значение в радиотехнике. Уже после революции — в феврале 1918 года — Сергей Иванович доложил о результатах этой работы, а еще год спустя опубликовал их в статье под названием «Частота колебаний нагруженной антенны».
В те же времена на фронте Сергей Иванович Вавилов выполнил еще одно исследование: разработал метод так называемой пеленгации[6] радиостанций, основанный на определении силы приема радиоволн приборами в двух точках. Этот метод был тщательно проверен и успешно применен во фронтовых условиях.
К сожалению, рукопись, описывающая работу, в те годы утерялась. Только в 1952 году — уже после кончины Сергея Ивановича — ее удалось обнаружить при разборе личного архива физика. В 1954 году она была опубликована в первом Томе его собраний сочинений.
Однажды в 1915 году, в самый разгар войны, Вавилов получил письмо из дому с адресом, написанным неровным почерком. С предчувствием недоброго он вскрыл конверт и пробежал его содержимое. Предчувствие не обмануло Сергея Ивановича. В письме сообщалось, что его любимая сестра Лида — та самая, которой пророчили большое будущее как ученому-микробиологу, — скончалась. Она умерла от черной оспы на двадцать первом году жизни, унеся с собою неродившегося ребенка. Сергей Иванович долго и мучительно переживал эту двойную смерть. С нею в его жизнь вошло первое большое горе.
…Война 1914–1918 годов произвела огромное впечатление на Вавилова и оставила в его душе глубокий, неизгладимый след. Описывая свою жизнь на фронте, излагая походные мысли, Сергей Иванович заполнил не одну тетрадь. Все эти документы целы. Когда-нибудь историки науки займутся их изучением и обогатятся рядом ценных сведений.
Отметим, однако, сразу, что сам Вавилов не любил говорить о своих записках того периода, как и вообще о времени первой мировой войны. Отчасти в этом сказывалось органическое отвращение ученого к войне. Отчасти находила отражение беспредельная скромность Сергея Ивановича. Он избегал говорить о себе, особенно не выносил упоминаний о собственных переживаниях и лишениях.
Единственный документ тех военных лет, который С. И. Вавилов особенно любил и в который иногда заглядывал и позднее, был маленький томик «Фауста» на немецком языке, словно специально приспособленный для ношения его в кармане гимнастерки. Томик прошел со своим владельцем через всю войну, и под конец его поля оказались исписанными комментариями и критическими замечаниями.
Лейтмотивом записей были поиски подлинного Фауста, которого Гёте, по мнению Вавилова, спрятал за литературным образом.
Литературный образ, считал Сергей Иванович, был не очень глубок. «Гете, как (и) Лессинг, Фауста только начал, — пишет Сергей Иванович в записи 11 июля 1915 года. — Весь длинный хвост приключений ничего общего с Фаустом не имеет. „Фауст“ Гете — сборник разнородных сцен без всякой связи».
Вавилов старается выявить разницу между двумя Фаустами — «гётевским» и «настоящим». В этой связи возникают глубокие философские раздумья о роли и назначении ученого.
«Гетевский Фауст не настоящий, — так можно было бы сформулировать вкратце размышления Вавилова. — Он изменяет науке. Он бросается в водоворот наслаждений и утрачивает необходимую ученому степень душевного равновесия и „созерцания“. Настоящий — это народный Фауст, тот фольклорный прототип, который был использован, но искажен поэтом. Народный Фауст верен своей науке. Он живет и должен жить для нее одной».
Для доказательства этого положения Сергей Иванович даже рисует диаграмму. На оси абсцисс откладываются сцены, время действия в его последовательности, на оси ординат — «степень душевного равновесия» или «созерцания». Над диаграммой надпись: «Кривая Фауста „an natural“ без примеси Мефистофеля». Кривая несколько раз взвивается вначале, но в конечном счете все же угасает, символизируя отступничество гётевского героя от настоящего ученого.