Сергий Радонежский - страница 12

В то время на Руси старчество еще не было так распространено и так широко известно, как в XVIII и тем более в XIX веке, когда центром русского старчества стала Оптина пустынь, куда потянулись за вразумлением и крестьяне, и купцы, и писатели, и государственные деятели. Однако можно считать, что у истоков православного старчества стоял именно Сергий Радонежский.

Примерно в 1343 году возникла община двенадцати иноков. Среди них не было ни одного в сане священника. Поэтому время от времени приходилось звать игумена из монастыря для совершения литургии. По-прежнему старец Митрофан навещал своего любимого ученика. Сергию удалось уговорить старца навсегда поселиться в их скромной обители.

При этом число пустынножителей — двенадцать — не нарушилось. Не потому, что сами братия к этому стремились, просто так складывалось. Если кто-то из иноков умирал, на его место приходил другой и поселялся в опустевшей келье.

Но недолго радовались братия, что у них появился игумен, почтенный старец в сане священника, который ежедневно совершал литургию. Вскоре Митрофан сильно занемог и умер. Это было в 1344 году. Сергию исполнилось тридцать лет, значит, он мог быть рукоположен в иереи.

Братия стали приступать к нему сначала с просьбами, а потом с требованиями стать их духовным пастырем. Кому же и быть игуменом обители, как не монаху, который ее основал и много лет на деле является ее настоятелем? Осталось только принять на себя соответствующий сан, служить литургию, исповедовать их и причащать.

Но Сергий и слышать не хотел ни о каких чинах.

— Желание быть игуменом — начало и корень честолюбия, — говорил он.

Долго убеждал братию в том, что недостоин носить сан священника. Он желал бы умереть в обители скромным иноком, всю жизнь учиться, а не учить, повиноваться, а не начальствовать. Но братия была неумолима. Иноки даже пригрозили, что если авва Сергий не захочет заботиться об их душах, то они покинут обитель и будут блуждать в этом мире, как овцы без пастыря.

И Сергий уступил: как решит митрополит или епископ, так и будет.

«Какая прекрасная распря! — воскликнул по этому поводу Филарет Московский. — Распря едва ли не превосходнейшая, нежели самое согласие. Здесь смирение старшего сражается с любовью и покорностью младших — единственная брань, в которой ни одна сторона не теряет, а обе приобретают в каждом сражении! Как благополучны были бы общества, если бы члены их так же препирались между собою за сохранение подчиненности, а не за домогательства власти!»

Рано утром Сергий и два инока вышли из ворот обители и отправились в неблизкий путь. Митрополит Алексий в то время находился в Царьграде по церковным делам и оставил вместо себя заместителем епископа Афанасия Волынского из Переяславля-Залесского.

По простоте нравов того времени епископ сразу же принял странствующих монахов и спросил; кто они, откуда пришли?

— Грешный инок Сергий — мое имя, — отвечал проситель, падая перед епископом на колени.

Афанасий Волынский очень обрадовался. Он много слышал о радонежском пустыннике, о его беспримерных подвигах и основанной им обители. Епископ поцеловал Сергия по-христиански и долго беседовал с ним. Сергий просил дать игумена для их обители и наставника монахам. Епископ его мягко укорил:

— Возлюбленный, всем обладаешь ты, а послушания нет у тебя. Следует тебе немощи немощных сносить, а не себе угождать.

Десять лет Сергий по великому смирению отказывался от священнического сана. Зато теперь все произошло просто и стремительно.

Епископ повелел ему принять игуменство. Сергий поклонился и сказал:

— Как Господу будет угодно.

Тут же Афанасий Волынский поставил его в иподиаконы и в иеродиаконы, на другой день облек в священство. А на третий день по желанию епископа Сергий сам служил литургию в Нагорном Борисоглебском монастыре.

Братия встретила нового игумена с ликованием. Для Сергия игуменство было только тяжким послушанием во благо его обители. Не по своей воле взвалил он на плечи этот крест, всегда избегая власти и чинов. Жизнь его мало изменилась, только прибавилось трудов и ответственности за иноков.