Сервантес - страница 60
В театральной ойкумене были два наиболее близких ему человека, которые только и могли ему открыть двери в этот новый для него мир. Это — Алонсо Гетино де Гусман, именно он, как мы знаем, в свое время благословил первые творческие шаги юнца Сервантеса и постоянно оказывал дружеские услуги его родителям. Бывший участник труппы Лопе де Руэды, организатор празднеств столицы, — человек, ставший альгвасилом, много сделал для открытия Корраля де ла Крус.>{101}
И еще — Томас Гутьеррес, долгими годами дружбы связанный с семейством Сервантесов, актер и близкий друг Мигеля.
Быть отрекомендованным и введенным в театральные круги уважаемыми профессионалами было для начинающего писателя очень важно.
В те времена авторским правом никто не ведал. Для актеров поэт был не более чем создателем некой эфемерной литературной продукции, жанра, который находится в состоянии исчезновения.
Руководитель труппы мог перерабатывать приобретенный им оригинальный текст как хотел, согласно своему вкусу и пониманию. Протестовать было бесполезно.
Несчастный же автор за свой труд получал чисто символическую плату. Так, например, мадридский антрепренер Гаспар де Поррас в соответствии с договором от 5 марта 1585 года выплатил Сервантесу за две пьесы — «Константинопольская жизнь» и «Путаница» 40 дукатов, до нас дошли только их названия.
Конечно, Сервантес не был известным и «продаваемым» автором, однако он рассчитывал жить на «театральные» деньги, а на такие гонорары можно было только нищенствовать.
Единственным утешением было то, что театральная пьеса не требовала таких титанических сил, как роман. Для пьес, которыми «питались» мадридские театры, главным условием было одно — чтобы сочинение пришлось по душе зрителю.
Прошли те времена, когда бродячие труппы сколачивали свои убогие дощатые подмостки перед городскими воротами. Как раз в то время, когда Сервантес обратился к драматургии, в Мадриде появился постоянный театр, где почти каждый день давались представления. Но и спектакли кочующих трупп а-ля Лопе де Руэда не исчезли и продолжали существовать параллельно.
Постоянным театром был так называемый «корраль» (от исп. el corral — двор) — внутренний дворик, приспособленный для проведения драматических спектаклей. Где-то между 1578 и 1582 годами благодаря помощи итальянских актеров в Мадриде появились Корраль де ла Крус и Корраль дель Принсире. В эти же годы в Севилье, Валенсии, Гранаде, Толедо, Вальядолиде и Сарагосе открываются собственные «коррали» либо приспосабливаются под театр другие помещения.
«Корраль» был одинаков по всей Испании и представлял собой пространство между двумя домами, ограниченное латеральными трибунами, которые поднимались вверх до зарешеченных, по испанской традиции, окошек: над площадкой нависала трибуна, так называемая «касуэла» (от исп. la cazuela — место для женщин в театре). В то время как привилегированные слои населения восседали по обе стороны сцены, «касуэла» предназначалась для женщин среднего достатка. Остальное пространство дворика занимали простолюдины — «москетерос», как испанцы называли зрителей последних рядов партера.
Сама сцена не имела ничего общего с театральными подмостками прошлого. Это был опирающийся на двухэтажный фасад прямоугольник размером семь метров на четыре, с двумя боковыми дверцами, сзади располагалась костюмерная, скрытая гардиной. Сцена заканчивалась подобием галереи с отверстиями, служащими окнами.
Таким образом, театральная сцена, на которой ставили пьесы Сервантеса и его современников, представляла собой в общей сложности четыре дополняющих друг друга уровня, что позволяло вести действие одновременно в нескольких местах.
Сам Сервантес неоднократно пользовался возможностями модернизированной сцены. В его пьесах имеются сцены, где подобное устройство театральных подмостков было весьма кстати, — это неожиданные «появления» персонажей благодаря костюмерной ширме и потайному люку, участие в сценическом действе лошадей, пришествие посланника небес, устроенное с помощью потайного механизма, и т. п.
Но не будем преувеличивать — технические совершенства испанской сцены конца XVI века, театральные подмостки все еще продолжали оставаться абстрактным пространством без декораций и других привычных нашему глазу сценических атрибутов.