Серые ублюдки - страница 42

Шакал повернулся, нахмурившись. Девица наблюдала за ним из тени деревьев, прижав колени к подбородку. Взгляд узковатых глаз был устремлен на него. Стараясь ступать медленно и плавно, он подошел к девице и присел на корточки в нескольких шагах от нее. Она немного отодвинулась, ее загорелые жилистые руки потянулись к ногам, пытаясь защититься. Шакалу показалось, что она всего на несколько лет моложе его. В глазах было больше сопротивления, чем мудрости, а в движениях – больше страха, чем готовности к борьбе. И все же в плену у Месителя даже самые стойкие обессилели бы. В этой девице, несмотря на ее позу, чувствовалась сила.

Шакал старался не улыбаться, чтобы лишний раз не показывать нижние клыки. Полуорки не были редкостью в Уделье, но если эта эльфийка всю жизнь прожила под защитой своих сородичей в уединенном Псовом ущелье, вид грязнокожего полукровки ей мог показаться непривычным. Несмотря на лесть многочисленных шлюх, которые говорили, что он самый привлекательный полукровка, какого им доводилось видеть, Шакал знал: ему было далеко до врожденной красоты, свойственной представителям эльфийского рода. Изможденный и грязный после болота, он наверняка казался несчастной девице демоном похлеще Месителя.

Смахнув с левого плеча грязь здоровой рукой, Шакал указал на татуировку – след от свиного копыта, опутанный рваными цепями. Он ничего не сказал, дожидаясь, пока эльфийка посмотрит на знак, и наблюдал за ее реакцией. Увидев татуировку, она замерла, но не потому, что успокоилась. Нет, это было отстраненное принятие, будто она смирилась со смертью, хоть и продолжала еще дышать.

– Серый ублюдок, – медленно проговорил Шакал, постучав пальцем по татуировке. – Знаешь, что это?

Эльфийка взглянула ему в лицо, но никак не показала, что поняла его. Шакал медленно указал на девицу, затем изобразил жестом рога и приложил большой палец к виску.

– Ты из Рогов?

Он даже не знал, называли ли эльфы свое копыто так же, как они, но это было лучшее, что он мог сделать. Девица молчала, но никакого замешательства на ее лице не отражалось.

Бросив показывать рога, Шакал провел костяшками пальцев по грязным волосам, имитируя процесс бритья головы.

– Рога?

В ее глазах едва заметно мелькнуло понимание.

Шакал опустил руку и вдохнул через ноздри. Затем, встав, попятился назад, пытаясь подбодрить девицу взглядом, тем временем готовясь к неожиданностям. Он остановился возле Штукаря и, мотнув головой, подозвал Овса и Блажку. Все трое выжидающе смотрели на него.

– Она из Рогов, – сообщил им Шакал почти шепотом. Овес фыркнул, Блажка ругнулась.

Штукарь наблюдал за ними, его рот приоткрылся в изумлении.

– Боюсь, я не понимаю.

– Это эльфийское копыто в Уль-вундуласе, – объяснил Шакал. – Мы называем их Рогами, потому что они ездят на оленях. Они заняли большой участок гор и высокогорных лесов, когда в Гиспарте распределяли земли.

На пухлом лице чародея отразилось осмысление.

– После Нашествия, да? Припоминаю, я об этом читал.

– Они прячутся в овраге, который называется Псовым ущельем, – пробурчал Овес. – Обычно они держатся сами по себе и не терпят чужаков.

– Тех, кто заходит на их земли и похищает их женщин, – вставила Блажка, бросив острый взгляд на Штукаря.

– А-а, я понимаю.

– Нет, не понимаешь, – ответил Шакал, наклоняясь к чародею так близко, что говорил почти прямо ему в ухо. – Нам всем нужно следить за ней в оба глаза. Потому что, помяни мое слово, эта остроухая бродяжка убьет себя, как только мы отвернемся.

Он подождал, пока смысл его слов дойдет до Штукаря, и только потом выпрямил спину. Лицо чародея оставалось безмятежным.

– А сейчас, я думала, он будет… в замешательстве. – Блажка хихикнула.

– Нет. Вовсе нет, – ответил Штукарь. – Это вполне разумно. Эльфы обособились ото всего известного мира – замкнутый народ. Они стали расой беглецов с тех пор, как их родину…

– Завались уже, мордастый, – оборвала его Блажка. – Шакал, что нам с ней делать?

У Шакала не было готового ответа.

Зато он был у Блажки.

– Лучше всего оставить ее здесь. Дать ей нож и уйти. Рога убьют нас, если увидят с ней.

– Оставить ее здесь одну – это все равно что самим перерезать ей горло, – сказал Овес.