Серый кардинал - страница 15

А улыбался Клюев по той причине, что вспомнил Олд Шаттерхенда. Верную Руку, или, точнее, Сокрушающую Руку. Уж тот-то в подобной ситуации наделал бы дел. Другу всех североамериканских индейцев ничего не стоило прокрасться через весь лагерь, заполненный десятками команчей, чутких в большей степени, чем животные, забраться в вигвам вождя, «отключить» его, а потом еще и выбраться незамеченным. Бесконечно давно читал Клюев эти книжки: с «ятями», с непривычно расставленными твердыми знаками. Вот такая библиотека сохранилась у его бабки, которую звали почти, как и его — Евгенией.

Шутки шутками, но ведь и ему предстоит сделать практически то же самое. И не томагавки, не луки со стрелами на вооружении у парней в лагере, не лошади ржанием предупредят их о подходе неприятеля. Может быть, сидит сейчас метрах в десяти впереди в засаде какой-нибудь джигит и спокойно созерцает незваных гостей в прибор ночного видения.

Но у гостей у самих приборы имеются. Стоит поднести эту штуку к глазу, как стволы, хвоя, листва, валуны, все приобретает непривычную, «лунносветную» окраску. Ага, вот и дозорный, да не один к тому же. Сидят часовые боком к Клюеву, изучают склон горы. Ничего вы там не высмотрите, чудаки! А все же повезло, могли на «секрет» наткнуться, совсем на подходе к нему оказались. Пасха сегодня, должно было повезти!

Белые начинают и выигрывают. Вот сидят в темноте часовые кавказских чиппавеев, команчей, апачей. Нет, не апачей. Апач — Тенгиз, если уж параллели по Карлу Маю продолжать. Тенгиз — друг Клюева. Виннету — друг Шаттерхенда. Клюев опять улыбнулся сам себе в темноте.

Внезапно он насторожился: кто-то шел по тропинке вверх, шел со стороны лагеря, шел по направлению к ним. Ага, вот появился силуэт. За ним второй, третий… То, что их больше трех, Клюев сразу определил, не смог только сосчитать, сколько же именно: передние закрывали сзади идущих. Гуськом шли, шаг за шагом. Если даже по широкому большаку идти будут, все так же продолжат ступать — шаг в шаг, след в след.

Везение номер два. Простое пасхальное чудо. Далеко ли собрались, джигиты? В хорошее время идете, в полночь, Часов в пять светать начнет. При свете диверсанту делать нечего, ему отсиживаться надо. Значит, два часа туда, два обратно, или что-то около этого. Может быть они здесь, в лагере, слышали рокот вертолета? Исключено — до места посадки километров пятнадцать, никак не меньше, да еще речек много вниз по склонам течет, звуковой фон все что угодно скроет. Разрыв гранаты в нескольких сотнях метров можно различить, это верно, но вертолет в десятке километров — нет. И все-таки… Мало ли каким образом можно засечь вертолет и передать сообщение в лагерь.

Впереди идущий взял чуть в сторону: говорил о чем-то с сидящим в «секрете». Дозорные находились метрах в тридцати от Клюева, разговор нельзя было услышать. Серьезные мужчины оппонируют им, они себя облапошить не дадут, они сами, кого хочешь, облапошат. Но у Клюева преимущество невидимки, и до тех пор, пока он таковым оставаться будет вместе со своей группой, преимущество будет возрастать. В подобной ситуации «засветиться», выдать себя может разве что самый никудышний диверсант.

Надо принимать решение. Если упустить эту группу, она может дойти до вертолета, во-первых. Во-вторых, находясь, в тылу у них, она будет создавать дополнительные неудобства. Выход один — пройтись-прогуляться за группой джигитов. Наблюдение за наблюдением, так сказать. Такса удваивается, потому как удовольствие двойное.

Клюев дал знак своим, и они все бесшумно сползли с тропы вниз по склону, прячась в кустах и густом подлеске.

Через несколько секунд на повороте появился первый из группы разведки противника. Он шел, практически не производя шума, ставя ногу на пятку и быстро, плавно перекатываясь на носок. При такой постановке стопы разве что веточка хрустнуть может, попав под ногу, но человеку, привыкшему ходить в темноте и по этой причине нашаривающему тропу ногами, не глазами, выработавшему в себе некое «радарное» чувство, словно у летучей мыши, такому и веточки очень редко под ноги попадаются.