Серый кардинал - страница 4

— Ага, понятно, — кивнул Бирюков. — Спасибо, Женя, за гостеприимство, но мне пора, — он взглянул на часы.

— Телефонами не хочешь со мной обменяться, Николаич? Может, захочешь все же проветриться…

— Что же, это с превеликим нашим удовольствием.

Он позвонил Клюеву очень скоро, через два дня, в душе поиронизировав над собой относительно гнилой романтики.

Клюев, как ни странно, оказался дома, несмотря на то, что было около двух пополудни.

— Очень ты кстати позвонил, — сказал Клюев. — Если у тебя есть время и настроение, то жду тебя в семнадцать ноль-ноль…

Он назвал место. Бирюков решил, что время и настроение у него присутствуют. Взял на кухне небольшую табуретку и, поставив ее перед шкафом в прихожей, вытащил из верхнего ящика все свои «доспехи». Кимоно? Нет, пожалуй. Что-то подсказывало ему — в кимоно он будет выглядеть неуместно, чужеродно, как, например, выглядит сейчас пожилой человек, облачившийся в костюм по моде своей молодости. А вот спортивный костюмчик, хоть и заношенный до ветхости, да старые кроссовки будут выглядеть вполне нейтрально — мода на все времена.

На условленном месте Бирюков появился за пять-семь минут до назначенного времени и решил прогуляться. Он отошел от перекрестка на несколько десятков метров, когда вдруг рядом с ним затормозил черный «Мерседес». Бирюков быстро начал перебирать в уме варианты последствий — вторая иномарка за несколько дней, но задняя дверца распахнулась, оттуда высунулся Клюев и позвал:

— Прыгай, Николаич.

Бирюков, даже не успев удивиться, последовал приглашению.

Сегодня на Клюеве была штормовка — тоже какого-то специфического образца, как определил про себя Бирюков. А молодой человек за рулем «Мерседеса», против бирюковского ожидания, оказался одетым не в кожаную куртку, не в гладкий «Адидас» или «Пуму» плюс высокие кроссовки, а в нечто очень неприметное и неброское.

Ехать пришлось совсем недолго, но чтобы самостоятельно найти вход в спортзал, Бирюкову пришлось бы изрядно потрудиться.

— Да, места здесь тихие, — словно в унисон размышлениям Бирюкова подтвердил Клюев.

Бирюков покачал головой. Это всего вторая их встреча, а он уже в который раз замечает, что Клюев вроде бы специально прослеживает ход его мыслей. Конечно, сделать это несложно — например, хотя бы сейчас, когда любой начнет делать предположения относительно того, как может использоваться здание этого ДК, расположенное в тихом месте, хотя и недалеко от центра, и почему его, это здание, не отремонтировала, не подмарафетила, не приспособила под свои нужды какая-нибудь коммерческая структура, как их теперь называют.

В полутемном зале на втором этаже, где Бирюков оказался восьмым — считая водителя и Клюева — он убедился в правильности выбора своей экипировки. Да, в кимоно он выглядел бы кричаще бестактно. Что-то у них тут свое, несколько специфическое, хотя его, Бирюкова вообще-то трудно чем-то удивить. «Ниндзя они, что ли?» — подумал он, рассматривая снаряды, которыми был оборудован зал. Кто-то хорошо потрудился. Для чего, к примеру, нужно вот это кольцо, подвешенное на трех веревках почти под потолком? Канатов, шестов, веревочных лестниц не меньше десятка.

После первых десяти минут тренировки Бирюков ощутил то же чувство, что и лет двадцать назад, когда его, впервые попавшего в борцовский зал, всласть волтузили более опытные, более сильные, более выносливые. Чувство можно было выразить одной фразой: когда все это закончится? Или: как надолго меня хватит? Бирюков сразу вспомнил, что ему уже сорок лет, что в последние три года он, если быть честным, почти не уделял внимания своей физической форме, что спиртным он за последнее время тоже злоупотреблял.

Тренировка, что и говорить, была своеобразной. Предположение Бирюкова о том, что эти парни занимаются ниндзюцу, почти оправдывалось. Бесчисленные влезания по канатам и шестам — с помощью ног, без помощи ног, цепляясь руками за шест, а ногами упираясь в гладкий деревянный щит, прикрепленный к стене. Пролезание под длинным рядом низких барьеров, касаясь пола только кончиками пальцев рук и ног. Перебегание из одного конца зала в другой по качающимся веревочным трапам, подвешенным, разумеется, под самым потолком. И апофеоз — прыжки с деревянного шеста через то самое веревочное кольцо, о предназначении которого размышлял раньше Бирюков. С приземлением на голый деревянный пол. Высота метра четыре, никак не меньше. Это все равно, что перемахнуть через перила второго этажа и приземлиться на асфальт. Бирюков очень старался не вывихнуть конечности, не свернуть шею. Это ему удалось. И уже через десять минут, облившись липким потом от макушки до щиколоток, испытав даже приступ тошноты от непосильного напряжения, он почувствовал, что его тело начинает работать как отлаженный, не знающий усталости агрегат. Дыхание его стало ровным, предметы, доселе словно бы качавшиеся в голубоватом тумане, обрели устойчивость и четкость, ноги перестали дрожать, руки не казались чужими. И еще быстрее возвращалась радостная уверенность в себе: «Ерунда! Ведь они уже не один десяток раз бегали по этим качающимся лестницам, влезали на эти шесты, а я быстрее, чем за полчаса, наловчился не хуже их. То ли еще будет, ребятки!»